Я беру убитого за плечи и переворачиваю вверх лицом. Мимо меня смотрят остекленевшие глаза на широком скуластом лице. Снимаю пилотку и вытираю потное лицо. Ком горечи подкатывает к горлу.
— Старшина, — говорю я сдавленным голосом. — Давай похороним. Он знаком мне. Можно сказать, жизнь мне спас.
Я рассказываю ему о пулеметчике.
— Да ведь всех-то не похоронишь.
— Всех не будем, а этого надо.
— Давай, — соглашается он. — Ребята, подмогите.
Мы берем убитого на руки, стаскиваем в воронку и засыпаем комьями сухой земли. Пусть плохо, но все же последний долг отдан. «Будет время, и вознесутся над тобой, братишка, памятники. А теперь будь доволен тем, что могли мы сделать».
Берег живет. По отмели взад и вперед, вверх и вниз снуют бойцы, командиры, санитары, сестры, старшины. Никто не обращает внимания на повизгивание пуль, на искрящиеся пучки ракет, на грохот падающих снарядов. Все заняты делом.
По Волге мечутся темные силуэты катеров, барж, лодок. На переправе шум и сутолока.
— Отчаливай! — гремит мощный голос.
— Куда же вы-ы? Раненых оставили-и!
— Давай, давай, живее!
— Куда ты прешь, ослеп, что ли?
— Ратуйте, родимые-е!
Мы бредем, тяжело передвигая ноги.
— И в это тяжелое время вы, товарищ Федосов, приняты в ряды нашей партии. Будьте же достойны этого звания! — доносится до нас голос комиссара.
Мы сбрасываем с плеч мешки и облегченно вздыхаем. Старшина откидывает плащ-палатку и заходит в блиндаж.
— Товарищи, — слышится голос нашего лейтенанта, — товарищи… — Он волнуется. — Я… что бы ни случилось, постараюсь… в общем буду… заверяю вас, товарищи, носить звание большевика с честью, с достоинством и не уроню…
— Хорошо, лейтенант. Это вы докажете своими боевыми делами. А теперь давайте кончать наше собрание, — опять говорит комиссар. — Скоро рассвет.
Я его видел днем, когда уходил на задание. Это был новый человек в нашем батальоне. Он показался мне умным и храбрым. Седые волосы и «Красная Звезда» над нагрудным кармашком его зеленой шерстяной гимнастерки говорили о многом. Фамилии комиссара я не знал.
Плащ-палатка, она же дверь, снова откидывается. Из землянки, которая подковой вкопана в берег, выходят коммунисты. Они быстро и бесшумно расходятся.
— А, вот и Быков, — выходя, говорит комбат. — Знаешь, товарищ старшина, он ведь со своим другом танк подбил. Рассказывал, надеюсь?
— Нет, не рассказывал, товарищ капитан. Он про другое говорил.
— А что же такое другое?
— Пустяки, так… один случай, — мямлю я.
