Вокруг КП падали бомбы. Одна угодила прямо в дымящуюся кухню. Возле кухни сидел пленный немецкий ефрейтор. После налета ни кухни, ни пленного не оказалось.
«И сам командарм может остаться без обеда», — подумал я и, приняв пакет от того же адъютанта, помчался в подразделение.
Этот пакет решил, наконец, судьбу нашего кочующего батальона. Нас влили в состав дивизии Людникова, которая защищала завод «Баррикады». Шли по берегу Волги вплоть до заводов. У переправ по-прежнему было людно. Раненых очень много. Их не успевают перевозить на левый берег. Пикировщики целыми днями висят над переправами, заводами, над тылами.
Когда мы увидели свеженьких бойцов, прибывающих из-за Волги с новым вооружением, всем как-то стало веселее.
— Откуда, землячки?
— С Урала-а…
— Из Сибири-и…
— Во, — говорит Никита с видом мудреца, — эти, брат, тово… не подведут, народ настоящий, стоющий… Одним словом, уральцы, сибиряки. А кировских нетути-и?
— Нету-у, вятских не держим: гвардия!
Семушкин обидчиво морщится:
— Ишь ты, карандаш необточенный… вятских… Чалдон таежный! — огрызается он и догоняет нас. — Кировские мы…
Я спрашиваю Никиту, что такое «чалдон».
— А это, Митрий, тово… — Семушкин скоблит затылок и добавляет: — Прозвище сибиряцкое… А что оно такое — почем мне знать… Не знаю, Митрий.
Пополнение оказалось гвардейской дивизией Родимцева, которая с ходу вступила в бой.
Нашей роте приказано защищать трехэтажное здание. Оно построено в виде буквы «П». Правда, третий этаж грудой кирпича, железа и стропил лежит на потолке второго. Два крыла обращены на запад. Дом стоит в окружении таких же калек, как он сам. Цеха завода расположены где-то справа впереди. Мы видим только трубы да плоские закопченные перекрытия.
После осмотра коридоров первого этажа мы занимаем отведенную нашей тройке позицию.
— Вот, приятели-други, ваша фатера, — шутит Федосов.
Он подтянут, выбрит, а главное почти всегда весел. В его больших черных глазах пляшут искорки молодого задора. Над принятием какого-нибудь решения он не задумывается, а действует сразу. Бондаренко более медлителен на этот счет. Вероятно, сказывается его гражданская профессия учителя. Федосов же в прошлом студент.
— Как раз каждому по одному окну, — говорит лейтенант.
Мы подходим к окнам и смотрим на вспаханный бомбами двор, который с двух сторон замыкают крылья нашего дома.
— Ну как? — спрашивает он.
— А ничего, воевать можно, ежели эта штука, — дядя Никита показывает на потолок, — не обвалится и не придавит нас, как мышей.
