— Видишь ли, Арч, мой ответ покажется тебе диким и несусветным. Так что приготовься…
— Сколько?
— Сколько угодно, дружище. Мы не укорачиваем друг другу жизнь. Более того, наша медицина способна значительно продлевать ее.
Некоторое время Арч переваривал услышанное. Потом спросил:
— Ну, а куда вы деваете стариков? Тех, которым сама жизнь в тягость?
— У нас она не бывает в тягость.
— Ни за что не поверю. Я как-то видел одного попечителя, которому перевалило за семьдесят. Дряхлая, жирная развалина. Он еле-еле ноги волочил.
Вернувшись к столику, Гур уселся, сцепил руки, посмотрел исподлобья на Арча.
— Как по-твоему, сколько мне лет?
Чувствуя подвох, тот ответил не сразу.
— Наверно, тридцать пять…
— Больше, гораздо больше.
— Сорок?
— Я сказал, гораздо больше.
— Неужто сто? — нарочито хохотнув, предположил Арч.
— Не угадал. В пересчете на ваши годы мне около пятисот. Илой старше, ему перевалило за тысячу. Но и это далеко не предел.
Сказанное Гуром было нереально, чудовищно, не умещалось в сознании. Арчу показалось, что сейчас его мозг захлестнет полнейшее безумие.
— Да ты врешь, — только и вымолвил он.
— Нет.
Арч встал, неверными шагами добрался до лежака и повалился на него ничком.
— Врешь! — повторил он. — Врешь…
Над туманной кромкой залива восходило розовое солнце. Бриз вкрадчиво перебирал тяжелую листву, с нее то и дело срывались крупные, кристально прозрачные росинки. В какой-то миг падения они вдруг вспыхивали, словно бы на полпути к земле простреленные пологим утренним лучом. Наливная, отборная роса покрывала и траву, и ноздреватые валуны, меж которых петляла тропинка, и скамью на вершине холма. Арч, предусмотрительно захвативший с собой стопку информационных распечаток, подстлал их на сиденье и спинке.
Каждое утро после завтрака он приходил сюда, садился на скамью, осененную разлатыми перистыми ветвями, смотрел, как над заливом поднимается розовое светило. Затем спускался в седловину и долго бродил по лесным тропам. Еще на звездолете, по пути с орбитальной базы в Адапторий, Арчу стало казаться, что мир небесников навсегда излечил его от способности к удивлению. Однако, едва ступив на грунт Самарна, он испытал чувство, граничившее с шоком. Чудо из чудес, потрясшее Арча до глубины души, называлось «деревья». До сих пор созерцание рощи, мерно колышащейся под ветерком, отзывалось в его груди восторженным трепетом.
Чуть выше солнечного диска возникла темная точка. Она стремительно приближалась, росла, и вскоре Арч распознал в ней пассажирский бот, идущий на посадку. Его блестящее брюхо с выпущенными тонюсенькими шасси пронеслось высоко над холмом, и воздушная волна всколыхнула чуткие верхушки деревьев. Арч обернулся и увидел, как серебристый диск опустился за высокими куполами Адаптория, которые мягко розовели в утренних лучах.
