— И я тоже! — печально уверил я его.
Император уставился на меня так, словно я был виноват, что мы попали в это затруднительное положение, но потом успокоился.
— Что доложите?
Изысканное удовольствие приврать господину мира я оставил Анакриту.
— Дела продвигаются, император! — Он казался таким способным, что все мои внутренности протестовали.
— Уже нашли какиенибудь доказательства? — прогремел Веспасиан.
— На Пертинакса Марцелла донесла его бывшая жена…
Я был в ярости, слыша, как Анакрит раскрыл мою информацию о Елене, но император подскочил первым.
— Не вмешивай в это девочку Камилла! — Я не сказал Анакриту, что Веспасиан и отец Елены были в дружеских отношениях; он не спрашивал.
— Очень хорошо, император, — шпион заговорил более подходящим тоном. — После Нерона новые императоры менялись, словно игральные кости; мне кажется, эти заблудшие души недооценили вашу выдержку…
— Им нужен сноб с великими предками! — язвительно усмехнулся Веспасиан. Он славился своей приземленностью.
— И с несколькими приступами сумасшествия, — прошептал я, — чтобы завоевать доверие Сената! — Веспасиан сжал губы. Как большинство людей, он думал, что моя страсть к республике была признаком съехавших мозгов. Мы все какоето время неловко молчали.
В конце концов, император заметил:
— Чего я не прощу, так того факта, что эти предатели пытались соблазнить моего младшего сына! — Трудно было представить, как серьезные противники пытались превратить молодого Домициана в императорскую марионетку; однако Домициану, у которого был знаменитый и зрелый старший брат, узурпировать естественный порядок всегда казалось блестящей идеей. Ему было двадцать лет: это уже десятилетия потрясений.
Мы с Анакритом уставились в пол. Он был выполнен с хорошим вкусом: Александрийская мозаика — большой, рельефный, витой узор черного и кремового оттенков.
— Вы не можете обвинять меня за то, что я защищаю самого себя! — настаивал любящий отец.
Мы угрюмо покачали головами. Он знал, что мы оба считали Домициана отвратительным человеком. Старик сдерживался. Ни Веспасиан, ни его первый сын Тит никогда публично не критиковали Домициана, кроме как недовольным взглядом — хотя мне кажется, что за закрытыми дверями они откровенно задавали ему хорошую трепку.
Атий Пертинакс был заодно с драгоценным сыном императора, вот почему Анакрит доставал свои бумаги серебряными щипцами. Если мы найдем какоенибудь доказательство против его мальчика, Веспасиан захочет его уничтожить.
