Две наши огромные собаки, обычно одним только своим видом наводившие ужас на баранов, жалобно повизгивали и удирали при первом появлении Синьоры. А если она заставала их врасплох, то бросалась на собак, сшибала безрогим лбом и била копытами. Просто стыдно было смотреть, как она унижала достоинство потомственных пастухов и охотников.
Жена перестала ее привязывать и запирать на ночь, втайне надеясь, что, может быть, она уйдет от нас сама, по-хорошему. Но не тут-то было... Синьора вместо собак ходила за нами по пятам, куда бы мы ни направлялись — на метеоплощадку, за водой или в лес за дровами.
Так мы и прожили всю зиму. Когда пришла весна и нам надо было собираться домой, в Москву, мы продали нашу дорогую Синьору шоферу первой машины, которой удалось до нас добраться, взяв с него клятвенное обещание в том, что он никогда ее не зарежет и будет любить.
К нам в Зоологический музей приходят коллеги-орнитологи, работающие в самых разных районах нашей страны, от Куршской косы до Камчатки и от острова Врангеля до Памира. Нередко бывают и зарубежные ученые, изучающие птиц. Но самые, пожалуй, интересные для нас гости — это наши товарищи, вернувшиеся из-разных экзотических стран — из Африки или Австралии, из Южной Америки или Юго-Восточной Азии. В этот раз с нами пил кофе орнитолог, только что прибывший из Вьетнама, где он бывал много раз. Ученый широко известный, а история, которая будет рассказана, настолько необычна, что лучше, наверное, назвать его условно Сергеем Козьмичом.
— Случилось со мной удивительное приключение, — рассказывал Сергей Козьмич. — Расскажу — не поверите. Но это ваше дело, хотите верьте, хотите нет.
И он, отставив пустую кофейную чашечку, принялся рассказывать:
— Есть в Индокитае зимородок, который называют Сеух erythacus. Русского названия, понятно, у чего нет. Очень редкий вид. Таксономическое[8] положение его неясно. Громадная голова, как у всех зимородков, длинный коралловый клюв и такого же цвета лапы. Окрашен в переливающиеся голубые и красные цвета. Необыкновенной красоты птица, просто драгоценный камень.
И вот однажды присмотрел я себе местечко у лесной речки. Лес непроходимый — стена. Идти можно только по тропе. Участок первичного тропического леса, чудом сохранившегося на горном плато. Духота, пар и жарища такая, что мозги плавятся. Но вот у этой речушки-ручья чуть полегче. Вода чистая, камни, пиявок нет. Именно в таких местах и мог встретиться этот зимородок. И я стал туда ходить. Если птица есть, я не могу не добыть ее, буду сидеть до полного умопомрачения, но добуду.
