Пожилая женщина подробно растолковала мне, как пройти к серным баням. Они находятся в Старом городе, но в то же время в каких-нибудь десяти минутах ходьбы от центра города, от проспекта Руставели. Я шел мимо Сионского храма и услышал пение. Постоял, послушал. В правом приделе шла служба. Пели складно, на несколько голосов, как умеют петь грузины, но пели по-русски. Заглянуть в придел не удалось: вход загораживала решительного вида монашка.
На скалистом берегу Куры видны живописные остатки старинного замка Нарикала (IV в.), которые еще при Пушкине были развалинами, и памятник основателю города Горгосали. А напротив, через Куру, там, где я шел, начинался Старый город. Узенькие, не разойтись, улочки, дома с балконами и балкончиками, булыжные мостовые. Прошлый век. И не только прошлый. История. Вот Ереван почти целиком построен за годы советской власти, и нет в нем улочек, по которым можно было бы представить себе, как выглядел город сто — сто пятьдесят лет тому назад. А в Тбилиси есть. И, на мой взгляд, это очень украшает его. Конечно, теперь все не так, как это видел А. С. Пушкин: «Большая часть города выстроена по-азиатски: дома низкие, кровли плоские. В северной части возвышаются дома европейской архитектуры, и около них начинают образовываться правильные площадки». Но все-таки это прошлый век, хотя и не начало его. Это как старинное серебро в современной квартире, как портрет прабабушки над цветным телевизором. Почему-то Старый город мил и дорог даже не тбилисцу, а просто приезжему. Я любовался им и размышлял о том, как сохранить его навсегда, не разрушать и не заменять типовыми многоэтажными зданиями. Город растет по окраинам. Вот и хорошо. А старый район его надо оставить, как сохранен, скажем, центр Парижа.
Сначала я немного поплутал по Старому городу, а потом, спустившись по крутой, мощенной булыжником улочке-коридору, вышел на площадь. Справа стояли серные бани. Чтобы рассмотреть их, пришлось чуточку отойти. Невысокое старинное здание в мавританском стиле, с куполом и двумя башенками-минаретами по краям, было по фасаду все украшено цветными изразцами. Преобладал синий цвет. Изразцы все целы, хотя баням, говорят, около четырехсот лет.
Вошел, спустился вниз по лесенке, подошел к кассиру, средних лет женщине, читавшей книгу. Спрашиваю:
— Сколько стоит баня?
— Семнадцать копеек.
Полотенце и простыни тоже почему-то стоят семнадцать копеек. Значит, так надо. Купил билет, заплатил за простыню и полотенце, спрашиваю:
