— Здравствуйте!
Иона Мокеич поспешил раскланяться и представить ей Александра.
— Аполлинарии Матвеевны сын! — сказал он.
— Вот какой уж большой стал. Здравствуйте! — проговорила ему старуха.
— Как здоровье моего ангела, Аполлинарии Матвеевны? — спросила одна из приживалок, закатывая глаза.
— Слава Богу! — отвечал Александр. Прием этот несколько удивил его. Все-таки, видно, здесь знают его мать, а не его!
По мосткам в это время шли еще двое господ: старый генерал с приподнятыми плечами, зачесанными наверх бакенбардами, с усами, торчащими прямо, и маленьким хохлом на плешивой голове; и между тем, как он таким образом как бы весь подавался вверх, ноги его, в плисовых сапогах, почти не поднимаясь, шаркали по мосткам. Рядом с ним шел прямой господин, совсем как бы не имевший способности гнуться и как бы насаженный на железный стержень.
— Доброго дня! — сказал генерал, войдя и подавая руку Ионе, но не обертываясь, впрочем, к нему лицом. — Где хозяйка?
— Сейчас выйдет, ваше превосходительство, — поспешил ответить Иона Мокеич.
Генерал сел на диван, на то место, где обыкновенно садятся дамы.
Лакеи стали ставить закуску.
Высокий господин стал около доходящего до полу окна и приложил шляпу к колену.
Александр не без удивления заметил, что фрак на этом госте сидел гораздо лучше, чем на нем; сукно было гораздо высшего сорта, а покрой чистейшего английского свойства. По скромному его и тоже, должно быть, дорогому жилету изящно пролегала платиновая цепочка.
— Кто это такой? — спросил он Иону Мокеича.
— Князь Темир-Подольский, — отвечал он.
У Александра опять немножко сердце сжалось конфузом.
Но по мосткам шел еще новый франт, также щегольски одетый, но только он шел гораздо развязнее и, заботливо оглядываясь из стороны в сторону, имел на глазах pince-nez.
Александр Бога возблагодарил, что он не взял своего pince-nez.
— Ну да, да! — говорил этот новый гость, входя в гостиную, и потом прямо подошел к генералу.
— Сейчас, ваше превосходительство, накупил кос, ремней, граблей!
— Так, так, прекрасно! — говорил покровительственно генерал.
— Нельзя, ваше превосходительство, ни у отца, ни у матери моей, ни у деда не бывало, — а у меня овес сам-пятнадцать пришел.
— Прекрасно! прекрасно! Военный человек на все, выходит, способен.
— На все, ваше превосходительство! — подхватил весело вошедший господин.
В душе Александра невольно шевельнулась зависть.
«В самом деле, военный человек не способнее ли на все?» подумал он.
