— Дело-то какое! — произнесла та, качая головой: — для-че ж вы, барышня, за того-то нейдете?
— Молод он очень, да и мать у него скверная! — произнесла Соня.
— Поди ты! — удивлялась Маша.
— А тебе, Маша, нравится кто-нибудь? — спросила Соня, уставляя на подругу свое пылающее лицо.
— Нету еще, — отвечала та наивно: — вон к папеньке семинаристы ходят, да нехороши только: нескладные такие!
— А что, Маша, как выйдешь замуж, другого любить грех?
— О, что за важность, ничего! Вот в нашем званьи, так нельзя!
— Отчего же у вас нельзя?
— Ну, батюшку-то расстригут, как попадейка-то полюбит другого.
— Стало-быть и нам нельзя! — проговорила Соня печально.
Так журчали их тихие голоски, как бы чистый, маленький ручеек среди неприступных скал и гор окружавшей их действительности.
Но дверь распахнулась, и вошел Виктор, тоже один из порядочных обломков, задерживающих их в человеке всякое искреннее чувство. Соня сейчас же поспешила обтереть слезы и сделала вид, будто бы смотрит на работу Маши. Та, в свою очередь, не смела глаз поднять: Виктор и ее, как Иродиаду, ловил в сенях. На этот раз, впрочем, он был очень серьезен и важен. Вслед за ним приехала Надежда Павловна. Виктор отнесся к ней как-то свысока.
— Что Яков-то Назарыч так долго делает в Москве? — спросил он ее вдруг.
Надежда Павловна посмотрела на него.
— Известно что!
— Он, говорят, там лечится?
Надежда Павловна еще с большим удивлением взглянула на сына.
— Кто ж это тебе сказывал?
— Водой, говорят, лечится; хорош жених! — отвечал Виктор насмешливо.
При всем старании, он никак не мог скрыть ненависть к сестре, и, кажется, величайшим бы счастием его было ее несчастие.
Надежда Павловна сейчас же поняла, к чему он это говорил.
«Этакое ехидное животное!» — сказала она мысленно себе и спросила его вслух суровым голосом:
— Что, долго ты здесь пробудешь? Долго еще продолжится твой отпуск?
Виктор, заложив руки в карманы, отвечал с важностью:
— Я здесь совсем остаюсь… поступлю к губернатору в адъютанты.
Надежда Павловна почти затрепетала от страха.
— Разве тебя берут? — спросила она.
— Вероятно! — отвечал Виктор.
Он, действительно, после первого же знакомства с Марьей Николаевной, начал беспрестанно ездить к ним в дом, ужасно как умел подделываться, взялся учить Колю гимнастике, и для этого были нарочно, по его рисунку, сделаны гимнастические орудия: лестница и козел.
Виктор был мастер производить все эти штуки и так увлекательно это делал, что, не говоря уже о Коле, который за ним лазил как сумасшедший, даже сама Марья Николаевна, несмотря на свою полноту, увлеклась и полезла было на лестницу. Виктор при этом слегка поддерживал ее и умел так это сделать, что Марья Николаевна несколько даже сконфузилась, и когда слезла с лестницы, то проговорила:
