Когда губернаторша, дама в таком ранге, в своем шумящем шелковом платье, в своем дорогом блондовом чепце и наконец с своим ангелоподобным сыночком Колей приехала и уселась в маленькой квартирке Басардиных, — так эту сцену несколько даже трудно вообразить себе. Надежде Павловне было необыкновенно совестно и приятно. Петр Григорьевич, начавший умываться и обряжаться чуть ли не раньше всех и при этом обнаруживавший такое фырканье и отхаркиванье, что даже дочь ему заметила: «что это, папенька, вы точно бегемот!» — Петр Григорьевич сильно трусил. В продолжение всего вечера, каких жена не делала ему знаков руками и глазами, он ни за что не хотел сесть.
Надежда Павловна как-то подобострастно занимала губернаторшу. Соня играла с Колей. Милый ребенок изобрел такого рода забаву: он целовал у Сони руку взасос, то-есть хватал ее ртом своим и втягивал в себя воздух, так что на руке появились пятна.
— Перестань, — говорила ему Соня.
Но влюбленный крошка не унимался и хотел было насосать ей и лицо.
— А, когда так, так ступайте же! — сказала Соня сердито и спуская его с колен.
Она не на шутку испугалась, что он испортит ей и лицо. Игру эту Коля изобрел с одною из горничных.
— Пусти! пусти! — говорил он, хватая Соню за платье.
— Ну, так я и совсем уйду! — сказала она, в самом деле уходя в соседнюю комнату, и, притворив дверь, заперла ее задвижкой…
Коля стал плечиком и ножками стучать что есть силы в дверь.
— Коля! Коля! перестань! — полуунимала его мать.
Марья Николаевна принадлежала к тем нежным материям, которые воспрещать что-либо птенцам своим считают за какое-то святотатство.
— Чего этому ангелу, в котором все чувства так еще чисты, можно не опзволять! — говорила она.
Коля до сих пор жил так, как будто весь мир был создан для услуги ему: у него были игрушки, маленькие лошадки, конфеты. Даже сам кровожадный родитель ни в чем не препятствовал: ненавидя почти весь род человеческий, он свой собственный кусок мяса, отторгнутый от него и получивший отдельное существование, боготворил.
Коля у дверей наконец заревел.
Надежда Павловна начинала сильно конфузиться и хотла было послать Петра Григорьевича, чтоб он велел Соне выйти занимать маленького гостя, но Дарья в это время внесла на подносе яблоки и виноград. Коля сейчас же устремился к этим любезным ему предметам. Мать и хозяйка сейчас же поспешили усадить его и надавали ему всего, чтобы только он не плакал. Соня таким образом получила возможность выйти и села уже подальше от шалуна, который однако не переставал на нее плутовски посматривать: протянет и будто дает ей яблоко, а потом сам и возьмет его назад. Соня делала вид, что ничего этого не замечает.
