— Ах, да, да! — почти воскликнула Соня и беспрестанно стала обращаться к нему то со взглядом, то с вопросом.
Корнеев отвечал ей, но стоял в некотором отдалении. Александр никаким образом не мог придраться к нему.
После кадрили Корнеев представился Надежде Павловне. У той от радости рот расплылся до ушей. Она улыбалась, кланялась, пылала румянцем. На нее Александр сердился еще более, чем на Соню.
«Презренная тварь, торгующая своей дочерью», — шевелилось в его душе.
Между тем внимание блестящего петербургского кавалера к бедной, но прекрасной собою девушке сейчас же возымело свои последствия. Отпускной конно-пионер, лучший полькер в городе, пригласил ее на польку. Эффект, который Соня произвела при этом своим высоким, грациозным станом, был выше всякого описания. Один из самых светских молодых людей, чиновник особых поручений и вряд ли не камер-юнкер, пригласил ее на кадриль, наконец сам губернатор провальсировал с нею, причем фалды на его армейском заду ужасно смешно раздувались. Но Соня и с ним была прелестна. Александр сам своими ушами, слышал, как флигель-адъютант, ходя с губернаторшей, говорил ей:
— Она первая здесь красавица.
— Поздравляю, вы уже, значит, влюблены? — замечала ему та.
— Решительно, — отвечал он, пожимая плечами.
У Александра недостало более сил переносить всей этой, по выражению его, гадости. Он вышел в другие комнаты и начал без всякой цели шляться около игроков. К нему подошел клубный лакей.
— Вас просит какой-то господин на хоры, — сказал он.
— Скажите, что не пойду, — отвечал было сначала Александр с досадою; но, сообразив, что это будет совсем уже неловко, остановил лакея. — Погоди, постой! Я пойду!
И действительно вышел на хоры.
Венявин встретил его там с своим добродушно-улыбающимся лицом.
— Которая она? Та что с тобой кадриль танцовала? — спросил он.
— Да, — отвечал Александр.
— Прелесть какая, братец, а! Чудо! Делает честь твоему вкусу. Я вот давеча тебя укорял, а как теперь посмотреть на вас в паре, так бы сейчас поставил вас под венец.
Слова эти острым ножом резали сердце Александра.
— Только за ней что-то флигель-адъютант очень уж приударяет, продолжал Венявин.
Александр ничего не отвечал.
— Да и она что-то к нему льнет! — не отставал мучить его Венявин.
— Это все нарочно… маска! — едва нашелся Александр.
— Вот оно что! — произнес добродушно добряк.
— Я с ней больше и танцовать не буду, — сказал Александр и, взглянув в это время вниз и видя, что Соня становится с флигель-адъютантом в мазурке, он прибавил: — я сейчас уеду домой.
