— Да, — отвечал утвердительно Никтополионов. — Как ее фамилия-то, проклятой! — прибавил он, припоминая.
Бакланову вдруг почему-то захотелось, чтоб он не договаривал этой фамилии.
— Ленева, да! да! так! — махнул вдруг Никтополионов.
— Ленева! — повторил Бакланов: — не может быть! — сказал он и захохотал.
— Отчего же не может быть? Он еще покойного мужа ее опутал. Привез сюда его, взял в маленькую часть, выдавал ему денег больше, чем следовало, брал с него векселя, ну, а пожить-то тоже они любили широко… она вон этта при мне в магазине у Лямиля 500 целковых зараз так и бросила.
— О, вздор какой!.. Ленева и Эммануил Захарыч!.. ха=ха-ха! — хохотал Бакланов, между тем как волосы у него становились дыбом от ужаса.
— Да вы разве знаете ее? — спросил Никтополионов.
— Да! я ее знаю, — отвечал Бакланов с ударением.
— Ну, так извините: это я говорил не про нее! — отвечал с нахальным спокойствием Никтополионов и отошел.
Бакланов покачивался всем телом.
— Никтополионов! — крикнул он.
Тот подошел.
— Послушайте! — начал Бакланов (голос его окончательно ему изменил): — для меня это важно, — так, может быть, важно, как вы и не предполагаете. Скажите, правду ли вы говорите, или это так — одна клевета, для красного словца?
— Про Леневу-то?
— Да.
— Да спросите, весь город вам, всякий мальчишка скажет. Да вот, постойте!.. Эй ты, Михайла! — крикнул он маркеру: — любовница у Галкина есть?
— Есть! — отвечал тот.
— Кто?
— Ленева, кажется, по фамилии-то.
— Я его не учил! — сказал Никтополионов и опять отошел.
Бакланов продолжал сидеть, качаясь всем телом. «Софи, верятно, теперь находится в объятиях Галкина». Далее этого представления он не мог выдержать и, взяв шляпу, проворно вышел из клуба.
Никтополионов, начавший играть на бильярде, посмотрел ему вслед с насмешливою улыбкой. Он видел, что чем-то напакостил человеку, и был совершенно этим доволен.
10
Дикий скиф просыпается в моем герое
На улицах была совершенная темнота. Тепловатый и удушливый ветер опахивает со всех сторон. Бакланов не шел, а бежал к дому Софи. У дверей он сначала позвонил, а потом стал стучать кулаком что есть силы. Иродиада, испуганная, в одном белье, с сальною свечкой в руках отворила ему дверь.
— Пусти! — сказал он и, проворно отстранив ее рукой, пошел в залу, гостиную и спальню.
— Барин, что вы делаете? — говорила она, идя за ним.
В спальне, Софи уже улегшаяся, при слабом освещении ночной лампадки, едва успела накинуть на себя кофту и привстать с постели.
