Те сейчас же начали отступать.
— Он, паря, и в сам-деле стрельнет.
— Если кто слово произнесет! — кричал Александр, дрожа всем телом, и, с помощью Гаврилы, который своего врага вышвырнул в сени и даже за лестницу, вытащил охающего и все-таки продолжающегося ругаться Иону Мокеича из избы и стал укладывать его в тележку.
При этом один из бивших его парней даже подсоблял им это делать.
Александр, сев на лошадь и выехав из селенья, был как сумасшедший.
— Это чорт знает что такое! — говорил он, хватая себя за голову.
— Такой буян народ, — пояснил ему Гаврила, впрочем, совершенно спокойно севший на облучок: — каждый праздник, что немножко, сейчас же в колья. Ну, тоже и к нам когда попадут, так угощаем тоже.
— Тоже? — спросил Александр с удовольствием.
— Тоже. У нас из бедных этих дворянчиков, пожалуй, такие есть лоботрясы, что и чорта уберут.
Александр беспокоился об Ионе Мокеиче.
— Чтоб он не умер! — сказал он.
— Нет, вон он, чу, спит уж! — отвечал Гаврила. — Не в первый ведь раз: завтра в баню сходит, и все пройдет.
— Ну, так я поеду домой?
— Поезжайте, — успокоил его Гаврила.
13
Побег от собственной совести
На другой день Бакланов сидел у себя в комнате; голова у него трещала; ему представлялось, что, верятно, теперь узнается по всей губернии, как они приезжали на поседки пьные, произвели там драку; наконец, сами мужики могут на него жаловаться, потому что он обнажал оружие. Словом, его мучили те разнообразные страхи, кторые обыкновенно бывают у человека с расстроенным пищеварением, так что, когда к нему в комнату зашел гайдук Петруша и проговорил каким-то не совсем обыкновенным голосом: «пожалуйте на минуточку суда-с!» — он даже задрожал.
— Что такое? — спросил он, вставая.
— Маша вас там спрашивает-с, поговорить ей нужно с вами-с.
Бакланов глядел в лицо гайдука.
— Где же она? — спросил он.
— В овине, на гумне дожидается-с.
Александр пошел. Ему не совсем приятно было это объяснение. «Пожалуй, еще чувствительность выражать будет! На что глупа, а это уж понимать начинает!» — думал он.
В овине, совсем почти темном, Маша сидела на кучке дров и плакала.
— Что это такое? О чем? — спросил Бакланов.
— Маменька ваша-с, — отвечала Маша: — призывала меня вчера к себе-с.
— Н-ну?
— По щекам прибила-с… «Мерзкая, говорит, ты…» — замуж приказывает итти-с за Антипова сына.
— Но ведь ты не хочешь?
— Нет-с, что хотеть-то-с!.. Я к крестьянству, помилуйте, совсем тоже, как есть, не прилучена… дом тоже бедный…
