— Семен Фокич, — нарушил свое молчание четвертый. Он все так же стоял у окна, спиной к комнате. — Не дави, пожалуйста.
Четвертый Инкин гость был высок, строен, широкоплеч, что особенно подчеркивалось элегантным кремовым плащом, на котором он, очутившись в квартире, даже не распустил пояса. Ровные густые волосы, осыпанные бисером дождя, когда вошел, теперь высохли. Истаяли и потеки на плечах и на спине. Говорил он не оборачиваясь.
— Ребята твои закончили?
— В самом разгаре. — Седой был недоволен вмешательством.
— Пусть поторопятся.
Седой Семен Фокич спрятал рекордер. По карманам он также рассовал паспорт на имя Селивестрова, магнитные карточки для оплаты метро и таксофонов, сам бумажник.
— Второй, — постучал по столу.
Ободренная поддержкой Инка нагнулась к сумке, которая так и стояла раскрытой у кровати, положила перед седым портмоне — близнеца первого.
— Наоборот, — сказала она. — Это — первый.
— Ну да, ну да. Не заметил он, что купюры-то мы заменили?
— Он вообще был удивлен, как это я сохранила и не потратила ничего. Даже в руки не брал. А купюры… чего тут замечать, если деньги те же. Это вы на номера смотрите.
— Суммы те же. А вот с банкнотами у вашего знакомого явная накладка произошла.
— Они же настоящие, сами сказали, Сережа ваш сказал.
— Не бывает, Инна Аркадьевна, двух настоящих банкнот с одинаковыми номерами.
— Так что, он фальшивомонетчик, по-вашему?
— Не прикидывайся дурее, чем есть, понятно? Тебе не идет.
— Семен Фокич!.. — раздалось от окна.
— Ладно, поговорили. — Семен Фокич тщательно выбил трубку и даже вычистил извлеченной опять-таки из кармана куртки специальной изогнутой железочкой. Спрятал курительные принадлежности, посопев в пустую трубку. Вздохнул.
В эту минуту Юрик, который окончательно перешел в комнату и возился в углу за телевизором, попросил Инку пересесть. Он по-хозяйски бесцеремонно откинул с софы все постельное белье, верхний матрац. Извлек неширокую полоску пленки из черного бумажного пакета, запрятанного под ними. Присвистнул.
— Ого! Вот это да.
Показал пленку высунувшемуся из кухни Сергею, Сергей тоже присвистнул.
— Концерт птичьей песни устроили? Свиристели какие, — недовольно сказал Семен Фокич. — Забыли, как словами разговаривать? Есть что-нибудь?
— Еще как есть! — Юрик продемонстрировал пленку. На вид она казалась много плотнее обычной полиэтиленовой. Первоначально совершенно прозрачная, она была сильно и неравномерно затемнена, как задымлена, а с одного края дым сгущался в непроницаемую черноту. Обратился к Инке:
