— И этот кто-то один будешь, конечно, ты. Откуда ему знать, что ты уже четыре года, как упрятала старушку в богадельню.
— Прекрати! — Марго зашипела, как рассерженная кошка. — Это называется геронтологический пансионат для страдающих некоторыми нервными…
— Это называется сумасшедший дом. Старуха молодец, что еще держится, другой на ее месте давно бы переселился куда-нибудь сюда. Твоя идея насчет выбраться — чистой воды бред. Карету тебе подадут, чтобы отсюда вывезти? Да и вообще… то, что мы все-таки умерли, — это нам за грехи. Я не собираюсь больше заниматься тем, чем мы занимались там. С меня хватит. Уж лучше — здесь, что бы ни было уготовано.
— Да? А ты видел, что происходит с теми, кто здесь давно? Видел, какие они? Знаешь, что говорят про Тот берег? Тут есть один, Локо его зовут, я ходила, слушала. Радуйся, что я успела все разузнать так быстро. У нас есть шанс, понимаешь?
— Марго, не глупи. Это ты не понимаешь. Выдумываешь какое-то приключенческое кино, а это все по правде. Тот свет есть, вот он, и за грехи будет воздаяние. Мы умерли, погибли, разбились в автокатастрофе! Нас уже нет. Наш разговор — это разговор двух бесплотных душ, если только у нас с тобой, после всего, что мы творили при жизни, еще сохранились души. Это наше искупление. Мы должны пройти его до конца. — Мы бесплотные? Посмотри на меня. Посмотри на себя. Ты мерзнешь, ты греешь руки, ты все чувствуешь — это бесплотность?
— Не знаю, Марго… Сколько мы уже здесь, а я не ощущаю совершенно никаких обычных потребностей, желаний… Я даже тебя не хочу.
— Виктор, Виктор, слушай меня, очнись, мы должны вернуться. У нас только-только все пошло, мы только-только начали зарабатывать настоящие деньги…
— Деньги… Они всегда стояли для тебя превыше всего. Грязные деньги. Кровавые деньги.
— Пусть! Пусть так. Деньги всегда грязные, а где грязь, там v. кровь. Послушай, Виктор, я договорилась с этими, пятнистыми, страшными, и еще кое с кем… Он придет к нам сам, он зайдет за нами и скажет… Смотри, я кое-что сохранила… В нем шесть карат…
Дослушав до этого места, Харон решительно направился в двойной тамбур палатки. Коль уж настал твой выход, нечего заставлять ждать партнеров и публику.
Ему не понравился подслушанный диалог. Что-то в этом разговоре было неестественное, наигранное. Как в слишком аккуратных, неповторяющихся, книжных каких-то оскорблениях Марго своему Виктору.
«Но эти двое — совсем-совсем новенькие, — подумал он, переступая порог. — Точно, без меня была новая партия. Значит, я все-таки по-настоящему отсутствую, это никакая не иллюзия, сброс психического напряжения, который мне устраивают после особо сильных нагрузок. Это важно, да-да, это — важно…»
