В конце жизни Гоголь сжигает рукопись второго тома «Мертвых душ» и отказывается писать, повинуясь внушениям монаха-фанатика. Вскоре он умирает с криком: «Лестницу! Давай лестницу!» Врачи пытались объяснить его смерть разными болезнями: чахоткой, малокровием, нарушением кровообращения, катаром, гастроэнтеритом, но быстро вынуждены были признать, что болезнь их пациента не имеет названия в медицинских анналах. Причина гибели Гоголя в трагическом разладе между человеком и художником. Человек не был удовлетворен художником, художник восставал против требований человека.
Через несколько лет, в 1984 году, чтобы дополнить мою галерею портретов выдающихся русских писателей XIX века, я начал работать над портретом писателя, более других близкого мне по духу и сердцу: над книгой об Антоне Чехове. Давно уже я вынашивал мысль – написать его биографию, но трудность задачи удерживала меня. В самом деле, жизнь большинства крупных русских писателей полна ярких событий, а жизненный путь Чехова, на первый взгляд, выглядит однообразным. Я подчеркиваю: «на первый взгляд», ибо, всматриваясь в него более пристально, поражаешься, открывая богатства, скрытые за внешним однообразием, за этой кажущейся серостью и бесцветностью.
В Чехове меня равно восхищают и художник, и человек. Человек покоряет скромностью, прямотой, прикрытым улыбкой стоицизмом. Он был скептиком, но простодушно верил в способность человека к совершенствованию. Любил смеяться, но за его смехом пряталась глубокая печаль. Любил общество женщин, но опасался связать свою судьбу с одной из них. Он был внимателен и дружелюбен к окружающим, при этом оставаясь загадкой даже для самых близких друзей. Подтачиваемый туберкулезом, он не щадя себя работал как врач и упорно продолжал литературную деятельность, в которую не слишком верил. И говорил, что его перестанут читать через семь лет после его кончины.
Его творчество точно отражает его личность – в нем доминирует правда, ясность, объективность, окрашенные мужественной иронией. В письмах к друзьям Чехов выражает отвращение к внешнему блеску, красивостям стиля, презрение ко всякого рода школам, интеллектуальной моде, ко всем кастам, кланам, группировкам. Он утверждает, что романист должен растворяться в своих героях и никогда не объяснять их поступки. По его мнению, писатель, вмешиваясь в ход рассказа, выходит из своей роли и за рукав тянет читателя за собой. А нужно, полагает он, оставить читателя один на один с персонажами. Он также никогда ни в рассказах, ни в пьесах не отстаивает какую-либо политическую, философскую или религиозную позицию. Он борется с социальной несправедливостью не проповедями и памфлетами, а правдивым воспроизведением российской действительности. Его искусство – это искусство нюансов, аллюзий, выпуклых характерных деталей.
