— Да, приземлились они неудачно, — подтвердил мою догадку старпом и спросил капитана: — Подойдем?
— Обязательно.
Однако в нашей помощи моряки «Сириуса» не нуждались.
— Справимся сами! — кричали они, когда наши корабли сблизились. — Попутного вам света!
— Ветра! Сначала крепкого ветра! Штормового! — воскликнул в ответ юнга, глазенки его сияли от счастья.
«Шторма ему захотелось. Вот уж действительно сорванец», — подумал я, и сердце сжалось от недобрых предчувствий.
Но дни шли за днями, и ничего дурного с нами не случилось. Погода стояла прекрасная, штормов не было. С первыми лучами солнца на палубе появлялся боцман и, дымя трубкой, с усмешкой наблюдал за старпомом. Тот каждое утро в одних трусиках выскакивал из своей каюты, делал пробежку, потом обливался холодной водой и с удовольствием растирался полотенцем. Нравилось мне его стройное тело с белой атласной кожей, на которой видны были красные подпалины и сизо-багровые рубцы — следы горящих углей и кипящей смолы.
— Слышал от капитана, что ты ненавидишь материю, — сказал я как-то ему. — А сам, как нянька, ухаживаешь за своей плотью, за этой живой материей.
— Из ненависти ухаживаю. Не терплю, когда живая материя начинает болеть и доставлять мучения, — ответил старпом. Лицо его вдруг исказилось, он злобно погрозил небу и прогремел:
— У, как я ненавижу ее! Ненавижу.
Капитан прав: старпом люто, до умопомрачения ненавидел Вселенную. Подтверждением тому послужила сцена, нечаянным свидетелем которой я был.
Однажды ночью я вышел на палубу. Фрегат бесшумно скользил мимо одного из южных архипелагов. Недоброй славой пользовались эти острова, населенные дикими племенами.
К моему удивлению, из своей каюты крадучись вышел старпом. Что ему делать, когда стояла редкая тишина и достаточно одного матроса у штурвала? Я спрятался за приоткрытой дверцей камбуза и стал наблюдать за его более чем странным поведением.
Старпом зачем-то погасил сигнальные огни, потом подошел к штурвальному, а им был долговязый Хендис Хо, и в знак молчания приложил палец к губам.
— Лево руля, — еле слышно прошептал он, и корабль начал бесшумно подходить к одному из островов. Я поморщился: на его берегу вокруг костра полуголые дикари плясали и справляли людоедское пиршество.
Старпом подошел к борту и остановился недалеко от меня. Я притаился в тени. Лунные лучи серебрились и, отражаясь от воды, высвечивали из тьмы лицо старпома, казавшееся бледно-голубым и страшным. Оно кривилось не то в торжествующе-злобной, не то в страдальческой усмешке.
