— Никто не способен перевернуть мир, кроме Юпитера, — строго заметил центурион.
Инженер пропустил реплику мимо ушей.
— Ты понимаешь, — продолжал он, — что мне сразу пришла мысль о возможности использовать огненную машину на стройке храма. Гелиобал долго упирался, хотя я сулил ему крупное вознаграждение.
— Я пришел потому, что хотел построить большую машину, — сказал Гелиобал.
— Вот как! — Центурион метнул на него тяжелый взгляд. — Ах да, — сказал он с иронией, — ты же ведь свободный человек. Может быть, даже прямой потомок Газдрубала и Ганнибала? — Он сделал паузу, но финикиец молчал. Кем бы ты ни был, запомни: если б ты отказался служить Риму за деньги, я мог бы тебя просто реквизировать.
— Не горячись! — сказал инженер, кладя руку на плечо распалявшегося офицера. — Не забывай, что земля — единственное, что кормит его семью, ему было нелегко с ней расстаться. Кроме того, Юпитер избрал этого человека своим орудием, чтобы передать через него секрет приручения огня. Заметив, что аргумент произвел на центуриона впечатление, инженер поспешил окончательно погасить вспышку: — А сейчас настал момент испытания. Займи свое место, Гелиобал, отдай приказ своим людям, мы начинаем!
Последующие несколько минут были заполнены быстрой и хлопотливой подготовкой к пуску двигателя. В ней, однако, не было излишней суеты. Люди, обслуживающие машину, а их оказалось не меньше трех десятков, знали свою задачу, действовали толково и четко. Гелиобал изредка делал негромкие замечания, его понимали с полуслова, даже полужеста. Центуриону как военному человеку, обожавшему порядок, процедура понравилась. Он невольно сравнивал ее с бестолковщиной на разных участках стройки, без которой, пожалуй, не обходилось ни в каком деле, где одновременно трудились несколько десятков рабов. Странно уже то, что здесь никого не нужно было подгонять бичом. Почему это? Уж не потому ли, что им всем, как Гелиобалу, просто хотелось построить машину, а теперь просто хочется, чтобы она работала? Чушь!..
По сигналу инженера Гелиобал и двое его подручных, оставшихся у машины, подбросили несколько поленьев в очаг, начали открывать заслонки, передвигать рычаги, совершать какие-то другие сложные манипуляции, смысла которых центурион не мог постичь. Да он и не глядел на людей, его внимание, как и внимание всех участников и зрителей происходящего, было приковано к машине. Сперва она обнаружила признаки пробуждения, в котле заклокотало, по трубкам, как по жилам, понеслись горячие потоки, их поверхность начала быстро запотевать, в местах сочленений стали вырываться на волю клочья пара и стекать на песок капли влаги. Шум огня, скрип и скрежет двигающихся металлических деталей, вой пара в закоулках машины, грохот рабочего колеса слились в мощный и неумолчный гул.
