— С помощью денег даже вас можно поставить на службу мракобесам, — Торрили поднял руку к переговорнику, недвусмысленно намекая на конец разговора. Я мысленно попросила у Огня убедительности и удачи. Побольше.
И одним молниеносным движением выдернула переговорник из–за уха коменданта.
— Вы соображаете, что делаете? Отдайте сейчас же!
— Отдам. Обязательно. Но чуть позже, — я зажала переговорник в кулаке: — Мне дорого это место больше, чем какое–либо еще, больше, чем то, где я родилась! Я не прожила в нем всю жизнь, но, знаете, еще сегодня мне действительно хотелось это сделать. Это мой мир, и я не дам вам профукать его последний шанс остаться таким, каким он был десятки лет, даже если для этого мне придется действительно надавать вам оплеух! В нескольких днях пути отсюда лежит шанс на огромное состояние, а вы не хотите даже попробовать! Дурак! — я сощурилась и прошипела: — Или — трус?!
— Да что вы вообще понимаете?! — заорал взбешенный комендант, рванувшись ко мне. Рука почти поднялась для удара, глаза с откровенной ненавистью сверлили из–под растрепавшихся волос.
— Все я понимаю! — орала я в ответ, сжимая кулаки. — Что ты трус!!!
— Сучка!!!
— Урод!!!
— Ах ты… — он рыкнул и схватил меня за руку, выворачивая ее за спину. Я не осталась в долгу и с размаху ударила его по щеке, в последний момент усилием воли разжав кулак.
Звук пощечины эхом отразился от мелко дрожавшего от ора оконного стекла, хлесткий и слишком громкий.
Мир замер.
На щеке коменданта пламенело большое, в пол–лица, ярко–красное пятно.
Тишина была хрупкой, почти стеклянной.
— Иногда бывает полезно посмотреть в глаза своим демонам, — мне хотелось услышать чей–нибудь голос посреди этой тишины. Даже всего лишь свой собственный. — Для разнообразия я вытащила на свет ваших — навряд ли это сделает еще кто–нибудь. Вы боитесь, только и всего. Боитесь неудачи, если корабль окажется пустышкой. За разочарованием следует отчаяние, и его иногда по–настоящему тяжело выдержать. Все оно достанется вам, и… И стоит ли эта земля отчаяния, если уже стоила свободы, решать только… вам.
Я повернулась и тихо вышла, оставляя за спиной такую хрупкую, почти стеклянную, тишину.
— Проблемы, сэр? — спросил референт.
— Где вас носит? — взревел шеф.
Роберт Асприн
Рут ждала почти под дверью, глядя на меня огромными испуганными глазами.
— Готовы документы? — я подошла к столу, сунула под мышку свой ящик, брошенный впопыхах. Подобрала вещи. Обернулась, вопросительно посмотрев на секретаршу. — Рутта, ты меня слышала?
