Так как Полина Виардо упрямо хранила холодное молчание, он поверял свои переживания друзьям, оставшимся в России. «Как мне тяжело и горько бывает, этого я вам передать не могу. Работа может одна спасти меня, но если она не дастся, худо будет! Прошутил я жизнь!» – писал он Анненкову. (Письмо от 31 октября (12) ноября 1857 года.) И графине Ламберт: «В человеческой жизни есть мгновенья перелома, мгновенья, в которых прошедшее умирает и зарождается нечто новое. <<…>> Мне скоро сорок лет; не только первая и вторая, третья молодость прошла – и пора мне сделаться если не дельным человеком, то по крайней мере человеком, знающим, куда он идет и чего хочет достигнуть. Я ничем не могу быть, как только литератором – но я до сих пор был больше дилетантом. Этого вперед не будет». (Письмо от 3 (15) ноября 1857 года.)
Он чувствовал себя способным выполнить это обещание в волнующей атмосфере Вечного города. 22 декабря 1857 года сообщал графине Ламберт, что начал писать «большую повесть, главное лицо которой – девушка, существо религиозное». Этой повести суждено будет стать романом «Дворянское гнездо». Он работал над ним вдохновенно, воссоздавая в атмосфере благородных римских камней русские пейзажи, русские лица, русскую жизнь. Может быть, это последнее произведение возместит все моральные страдания, которые он перенес во время своего путешествия? «Я знал перед моей поездкой за границу, перед этой поездкой, которая так была для меня несчастлива – что мне было бы лучше оставаться дома… и я все-таки поехал», – писал он ей в том же письме. Весной 1858 года он оставил Рим, не завершив своего романа, и отправился во Флоренцию, Вену, Дрезден, Лейпциг, Лондон, где вновь встретил Герцена. Тот издавал теперь журнал «Колокол», в котором жестко критиковал царский режим. Номера издания пересылались тайно в Россию. Писатели страстно спорили о проекте реформирования положения крепостных крестьян, которое намеревался осуществить в России Александр II. Вдохновленный этой инициативой, Тургенев верил в мудрость и благородство царя. Вся Россия была возбуждена. Это было еще одним поводом для того, чтобы поспешить вернуться на родину.
В середине июня Тургенев был уже в Спасском. К нему приехал друг Фет. Целыми днями в любую погоду они пропадали на охоте. Под солнцем, проливным дождем они охотились, соревнуясь в удаче. А когда уставали – несколько часов отдыхали в стогу сена, потом обедали. Россия дышала им в лицо ароматом своих полей и лесов. Возвращаясь домой, работали. Охота, чтение долгими вечерами и литературные споры – все это было идеальной атмосферой для завершения редакции «Дворянского гнезда». Иногда Тургенев исчезал из Спасского, отправляясь в Ясную Поляну к Толстому. Он развлекался, ухаживая за сестрой Толстого Марией, которая принимала знаки его внимания за чистую монету. Разъяренный Толстой пометил в своем дневнике: «Тургенев скверно поступает с Машенькой. Дрянь!» (Толстой. Дневники. 4 сентября 1858 года.) А Тургенев писал Боткину: «Я с Толстым покончил все свои счеты: как человек он для меня более не существует. <<…>> Если я ем суп и он мне нравится, я уже по
