Витиеватая речь Бирона была встречена одобрительным гулом. Родители Натальи тоже выглядели довольными. Немало удивленный задуманным наверху в его честь празднеством Вася в душе невесело усмехнулся: Наталье суждено увидеть вожделеющего к ней супруга не в холодной комнате, а в жарко натопленной бане. Испытание жарой было ничто по сравнению с ужасным моментом раздеться, остаться незащищенным в своей уродливой наготе, один на один с ее безупречным телом. Он согласился бы быть проклятым и гореть в вечном огне, лишь бы она, ослабев от желания, сама припала к его груди. А Наталью, казалось, не трогала предстоящая ей встреча в парной. Вася, еще на что-то надеясь, спросил:
– Не пожелает ли Ваше Величество, чтобы я после свадьбы вернулся к себе на этаж шутов?
– Нет! Твое место будет в семье. Первое время поживете с отцом, с ним все улажено. Потом он сыщет вам дом.
Краем глаза Вася взглянул на Наталью. Она еще не пришла в себя. О чем она сейчас думала с таким ангельски отрешенным лицом? О своем далеко не блестящем будущем ó бок с ним или о сомнительном прошлом с Бироном? Терзаемый запоздалой ревностью, Вася вздохнул: ему суждено страдать, еще не отведав плодов счастья. Жизнь холостого шута была гораздо счастливее, думал он. Но прошлого не вернуть, женатому человеку заказано быть шутом. А разве нельзя быть одновременно шутом и мужем? Может, Наталья потребует, чтобы он не приставал к ней с любовью, а развлекал шутовством? Опечалит это его или обрадует?
Императрица уже отправила людей по домам. Все было оговорено, жениха и невесту благословили, теперь каждому надлежало набраться терпения и ждать продолжения событий, доселе неслыханных. Вечером на этаже шутов приятели устроили Васе мальчишник. Хоронили его холостую жизнь. Вася изрядно пил, слушал Пузыря, который поздравлял друга с удачей и пел похвалы несравненной Наталье. Другие грубо подшучивали над его маленьким ростом, представляя, как надо будет ему изловчаться, чтобы ублаготворить жену. Вася смеялся их колким шуткам, догадываясь, что за шутками крылась зависть. Ему было жалко себя и жалко товарищей. От выпитой водки мутило, голова затуманилась. Уже засыпая, он со страхом пересчитывал дни, оставшиеся до свадьбы. Две недели отсрочки от ада или две недели надежды на рай? Лишь бы царица, скорая на решения, не придумала чего-нибудь нового.
Церковный обряд венчания, такой торжественный и такой неспешный, был не для карликов: это странное ощущение не покидало Васю в течение всей церемонии. Ему было как-то не по себе среди ликов святых и горящих свечей. Не о его счастье пели печальными голосами певчие. Досадная мелочь: государыня распорядилась, чтобы шаферами, которые, согласно обычаю, держат венцы над женихом и невестой, были придворные карлики. Шаферу Васи было легко держать должным образом традиционный венец, однако тому, кто стоял за Натальей, приходилось вытягивать правую руку чуть не до вывиха. Собравшиеся в церкви люди, осеняя себя крестным знамением, едва сдерживали смех при виде судорожных стараний карлика. Казалось, и самому священнику стоило большого труда оставаться серьезным. Однако все шло без задержек и своим чередом… Жених и невеста обменялись кольцами, скрепили союз поцелуем, приложились к чаше. А когда пригубили вино, священник обвел их вокруг аналоя, с тем чтобы муж и жена и дальше, в совместной жизни, шли рука об руку. Обязанность шаферов – в течение всего таинства почтительно, не опуская венцов, следовать за женихом и невестой. Шафер Натальи не выдержал пытки. Золотой венец покачнулся в уставшей руке и неловко осел на голову новобрачной, сбив фату и попортив прическу. Однако у Натальи хватило духа не выказать недовольства. Приглашенные молчали, одновременно и сострадая, и кощунственно веселясь в душе. В этот момент прозвучали слова священника, скрепившие новый союз святыми брачными узами. И хор запел «Ликования».
