– Не хотите еще немного суфле, Эдуар? – спросил Жолье.
Эдуар не ответил. Беатрис бросила на него вопросительный взгляд, потом улыбнулась. Она была весела. «Это была чудная мысль – поплавать одной на яхте этого Джино!» Да уж, она давно не видела такого красивого животного, такого дерзкого и такого естественного в своей дерзости. Сначала она сопротивлялась, но потом знойное солнце, морская качка, свежесть его губ – все это вдруг соединилось вместе, превратившись в наслаждение, животное, несомненно, но которому невозможно было противостоять, таким сильным было желание. И ее тело – будто честный математик неопровержимой логике – покорилось очевидности этого желания, как бывало это всегда, не вызывая у нее ни малейшего стыда. Напротив, она чувствовала что-то вроде гордости за свое тело, независимое и ненасытное, не поддающееся узде. С точки зрения чувственности она видела себя торжествующей и спокойной, потому что никогда не противостояла своим желаниям и почти всегда удовлетворяла их. И если она осуждала сексуальность, то только извращенную – эротические наваждения, тайны, стыд и бесстыдство, что так пугали ее несчастных современников, были ей чужды. Она находила даже что-то комичное в нашем времени, объявившем наслаждение нашей обязанностью, тогда как десять лет назад это наслаждение было запрещено. В этот вечер Беатрис чувствовала себя до странности уверенной, в идеальном ладу сама с собой, будто, изменив, ее тело доказало ей, что сможет защитить ее и от нее самой, и от Эдуара.
Беатрис вернулась очень поздно и нашла обоих мужчин на террасе, они молча созерцали море, вместо того чтобы беседовать о театре и литературе, как беседовали всю эту неделю. Беатрис начала было уже скучать в их обществе, но тут они повстречали Джино с его матерью, бывшей любовницей Жолье. Разве Беатрис виновата в том, что Эдуар не любит моря? Не виновата она и в том, что свершилось так дерзко, сладостно и скромно. «У Эдуара нет никаких причин дуться», – подумала она и улыбнулась Жолье, который старался хоть как-то поддерживать разговор. К ее удивлению, он не ответил на ее заговорщицкую улыбку.
– Что вы тут делали целый день вдвоем? – поинтересовалась она.
Эдуар опустил глаза. Жолье закашлялся.
– Что касается меня, моя дорогая, то я чувствовал некоторую слабость и целый день просидел у себя в комнате и читал. Эдуар, полагаю, делал то же самое.
– Вам нужно было поехать со мной, – сказала Беатрис. – Это так красиво, прогулка по морю. Малыш Джино прокатил нас до Кап-Мартин. Мы даже прошли мимо самого дома.
