Французский кардинал ничего не знал о Мазарини перед встречей в Лионе и подозрительно воспринял приезд неизвестного итальянца: «Мазарини прибыл сюда скорее с целью шпионить, нежели угрожать… Не исключено, что он представляет интересы наших врагов… он может быть таким же испанцем и савойцем, как и проповедником». Ришелье прежде всего видел в Мазарини человека Колонны. Тем не менее он предоставил ему для беседы целых два часа.
8 ходе беседы предубеждение постепенно рассеивалось. Ришелье увидел, что предложения папского посла были достаточно серьезны. Ведь Джулио к этой встрече тщательно готовился и принял к сведению добрый совет принца Морица Савойского, хорошо знавшего Ришелье: на кардинала нельзя было давить. Вежливая и ненавязчивая манера Джулио, его готовность долго слушать собеседника и воспринимать стиль беседы покорили Ришелье. Посланник Урбана VIII мягко упомянул о трудностях зимней кампании в Италии и немного преувеличил готовность савойской и габсбургской сторон идти на приемлемые компромиссы. В результате Мазарини обеспечил несколько встреч противников в Казалет-то, Пинероли, Гренобле и Шамборе.
Конечно, это был большой риск. Его встречи с Ришелье представляли смесь авантюризма, ума и храбрости. Несомненно, барочная культура сформировала у Джулио культ героя, совмещавшего в себе античные и современные черты. Его герой был мужественным и смелым, но, следуя своей цели, мог использовать любые приемы. Но лейтмотивом деятельности Ришелье тоже было применение всех средств и методов для достижения наилучших политических результатов в своем государстве и за его пределами. Поэтому они сразу поняли друг друга. Ришелье надолго запомнил и оценил способности посланца Урбана VIII. «Мой инстинкт подсказал мне, что передо мной гений», – позднее записал он в своих «Мемуарах».
Часто бывает так, что сильно разгоревшийся костер затухает сам по себе – то ли из-за начавшегося дождя, то ли из-за того, что в него перестали подбрасывать сучья и ветки. Судьба распорядилась лучше политиков и генералов, осажденных и осаждающих: дизентерия и тиф основательно просеяли армии враждующих сторон в Северной Италии. Испанский генерал Спинола умер под стенами Казале, а савойский герцог Карл-Эммануил – в своей столице в Турине. Последнему наследовал Виктор Амедей, муж сестры Людовика XIII. Их смерть не была плохой новостью для Ришелье. «Все в руках божьих, – посмеивался тогда кардинал, сам человек очень болезненный, – когда приехал этот Мазарини, все обернулось самым благоприятным образом».
