– Если ты не захочешь рассказывать, я пойму, – солгал он, лаская ей ушко кончиком языка и тщетно пытаясь скрыть нетерпение за ребяческим кокетством. – Расскажи то, что хочешь сама. Или даже вообще ничего.
– Я все тебе расскажу, – пробормотала донья Лукреция, отвечая на его поцелуй. – Разве не за этим ты меня отправил?
– И за этим тоже, – признался дон Ригоберто, целуя ей шею, лоб, нос, подбородок и щеки. – Ты хорошо провела время? Тебе понравилось?
– Хорошо я провела время или нет, зависит от того, что теперь будет между нами, – резко произнесла Лукреция, и дон Ригоберто понял, что ей страшно. – Я веселилась. Наслаждалась жизнью. И боялась до смерти.
– Боялась, что я стану злиться? – Теперь дон Ригоберто ласкал соски жены кончиком языка, чувствуя, как они твердеют от его поцелуев. – Устрою тебе сцену ревности?
– Я боялась причинить тебе боль, – ответила донья Лукреция и обняла мужа.
«Она начала возбуждаться», – решил дон Ригоберто. Он ласкал жену, из последних сил сдерживая готовое поглотить его желание, и шептал ей на ушко, что любит ее, любит куда сильнее, чем прежде.
Донья Лукреция начала свой рассказ, медленно, тщательно подбирая слова – долгие паузы выдавали ее смущение, – но вскоре разоткровенничалась, ободренная нежностью супруга. Постепенно женщина совсем успокоилась, и рассказ потек плавно. Донья Лукреция прильнула к мужу и положила голову ему на плечо. Ее рука тихонько скользила по животу дона Ригоберто, неспешно приближаясь к самому низу.
– Твой инженер сильно изменился?
– Он стал одеваться как настоящий гринго и все время сыпал английскими словечками. И все же, несмотря на лишний вес и седину, это был прежний Плуто, робкий и рассеянный, с унылым вытянутым лицом.
– Представляю, что сделалось с этим Модесто, когда ты пришла.
– Он так побледнел! Я даже испугалась, что он упадет в обморок. Сунул мне огромный букетище, в полтора раза больше его самого. Лимузин и вправду был прямо из фильма про гангстеров. С баром, телевизором, стереосистемой, а сиденья – не поверишь! – из шкуры леопарда.
– Бедные экологи! – воскликнул дон Ригоберто.
– Кошмарная безвкусица, я знаю, – признался Модесто, пока шофер, высоченный афганец в гранатовом мундире, укладывал чемоданы в багажник. – Но это самый дорогой лимузин, который у них был.
– А он умеет посмеяться над собой, – отметил дон Ригоберто. – Очень мило.
– По дороге в «Плазу» он сделал мне невинный комплимент и покраснел, как помидор, – продолжала донья Лукреция. – Сказал, что я прекрасно сохранилась и стала еще красивее, чем в ту пору, когда он делал мне предложение.
