— Шесть лет?! — поразился Калинов.
Оказывается, все это существует уже давно, подумал он. И все эти годы Страна Грез хранится в глубокой тайне… так, что никто из нас и не догадывался… И этот мальчишка прав. Я прожил без малого сотню лет, и любил, и ненавидеть приходилось, но все это было как-то мельче, мягче, бледнее… Как я тогда подцепил Наташку! Вот с ней у нас было настоящее… Черт, все с ног на голову поставил! Тут настоящее, в Мире игрушечное… А дети во все времена играли — уж так они устроены. В разные игры они играли, и в войну тоже… Казаки-разбойники!.. И не было в этом ничего кощунственного! Кощунство всегда придумывали взрослые…
Подошла Флоренс Салливан. Не глядя на Калинова, шепнула что-то Клоду. Тот кивнул. Флоренс шагнула в сторону и растворилась в воздухе. Клод снова повернулся к Калинову.
— Домой пошла? — спросил Калинов.
— Нет. Индивидуальный дэй-дрим… Не все ведь являются сюда лагеря штурмовать. Каждому хочется чего-то своего.
— А зачем тогда вы устраиваете всеобщие спектакли?
— Это не спектакли. — Голос Клода был спокоен: как будто учитель объясняет ученику новую тему. — А устраиваем мы их затем, чтобы здесь никто не чувствовал себя одиноким.
Калинов понимающе кивнул.
— Ты знаешь, Клод, — сказал он после паузы. — Я был неправ… С той пощечиной.
Клод Пристально посмотрел Калинову в глаза.
— Ты странный парень, Саша. — Он покусал нижнюю губу. — Вот ты лежишь рядом, пацан пацаном… А порой мне кажется, что ты лет на сто старше меня.
— Почему? — Калинов сел.
Как будто насквозь видят, думал он. Какие они, в сущности, еще дети… Но иногда становится страшно находиться рядом с ними. Не то что солгать — душой покривить нельзя!
— Не знаю. — Клод пожал плечами. — Просто такое ощущение.
Отступись, старый козел, сказал себе Калинов. А вслух произнес:
— Пошел я домой.
— Ага, — отозвался Клод. — Приходи завтра.
Калинов встал и принялся натягивать штаны.
— Только запомни, — продолжал Клод, — обидишь как-нибудь Витку — я не погляжу на то, что ты пацан пацаном!
— Запомню, — пообещал Калинов.
И окунулся в серый туман.
Когда туман рассеялся, вокруг не оказалось ничего похожего на внутренности джамп-кабины. Калинов стоял на пороге незнакомого помещения. В помещении было пусто. И темно. Однако, едва Калинов сделал шаг назад, стены вспыхнули неяркими разноцветными огоньками. Намного светлее от этого не стало, но Калинов смог разглядеть ровные шеренги столиков, заполняющих помещение. Он усмехнулся: кажется, он стоит на пороге одного из тех автоматических кабаре, столь распространившихся в последнее время по Европе. Правда, зал был пуст, за столами никто не сидел, но весь этот антураж после всего происшедшего сегодня казался настолько неожиданным, что Калинову стало любопытно, что Вита придумала еще. И потому он спокойно сел за столик прямо напротив стереорамы, изображавшей пустую сцену, задрапированную серой в полутьме — а в натуре, по-видимому, белой материей. Кресло тут же трансформировалось под очертания его тела, и Калинов подумал, что, если бы в кабаре оказался наблюдательный посетитель, он бы немало подивился: с какой это стати кресло, в которое уселся молоденький парнишка, приняло такие очертания?
