Сам Катенин не пьет из кубка поэтов — это еще понятно: он кокетничает и скромничает. Но и Пушкина, у которого хранится этот кубок, он намерен поить из другой чаши, что дает основания предположить, будто и в Пушкине он не видит истинного поэта.
Кажется, именно это и задело Пушкина.[45] В «Старой были» Катенин несколько перемудрил и дал основания для противоположных истолкований текста. Конечно, он, с одной стороны, довольно прозрачно намекал, что Пушкин, подобно эллину, воспевает царей; однако, с другой стороны, именно Пушкину достался кубок — награда русского поэта, отказавшегося воспевать князя. Стало быть, аллегория могла быть прочтена не как обличение Пушкина, но как согласие с его позицией.
Другое дело — посылка. Здесь Катенин передергивает факты вполне сознательно. Сначала сам отказывается пить из кубка настоящих поэтов, а потом подносит вместо него другую чашу Пушкину. И вот тогда Пушкин вспоминает спор двух державинских философов. Катенину отводится роль Пьяного; себе самому Пушкин выбирает роль Трезвого.
Вообще в конструкции державинского стихотворения герои поставлены в неравные условия. Пьяный трижды начинает полемику, и трижды Трезвый отвечает ему: «Не пью, любезный мой сосед!» Замыкающая текст реплика звучит всегда более авторитетно, нежели начинающая, уже по этому мы можем судить, что Державин отдает предпочтение умеренности и «золотой середине». Пушкин…
Но с Пушкиным дело обстоит сложнее. Катенин, как мы уже цитировали, призывал Пушкина огласить их «тихую беседу Бейронским пеньем». Пушкин заключил свое колючее послание следующими стихами:
Я сам служивый — мне домой
Пора убраться на покой.
Останься ты в строях Парнасса;
Пред делом кубок наливай
И лавр Корнеля или Тасса
Один с похмелья пожинай (III, 135).
Здесь Корнель и Тасс (любимые поэты Катенина-переводчика) — символы классицизма, как Бейрон в стихах Катенина — символ романтизма (вот почему так оскорбителен оказался для Пушкина намек Катенина на тех двух молодых романтиков, на которых следует проверить кубок «напейся — не облейся»). Разозлившись, Пушкин предлагает Катенину остаться в строях Парнаса, который часто путали с горой Геликон, где находился источник Ипокрена — символ вдохновения. Все поэты пьют из Иппокрены и напиваются до вдохновения. Об этом говорил еще Гораций:
И как только Либер поэтов-безумцев к Сатирам и Фавнам причислил,
Стали с утра уж вином попахивать нежные музы.
[46]В. К. Тредиаковский (вслед за одой на сдачу Намюра Н. Буало) начинал свою «Оду торжественную о сдаче города Гданска» (1734) сравнением вдохновения и опьянения:
