— Такой уж нынче скверный год выдался! Бывают годы хорошие, а бывают никудышные! Следующий как пить дать будет хорошим! Да, в следующем году снег у нас, глядишь, метра в два ляжет, а в других девяноста семи долинах ни одной снежинки не выпадет!
— Это вы серьезно, господин пастор? — всхлипывала Харчмайерша.
— Ну еще бы, еще бы! — неизменно отвечал на это господин пастор, и слезы у госпожи Харчмайер высыхали.
Только у Ханси, сына господина Харчмайера, глаза вечно оставались на мокром месте. Он слыл лучшим горнолыжником в местечке. Каждую зиму все ребята смотрели на него с восхищением. Скоростной спуск — единственное, что заставляло смотреть на него с восхищением. Харчмайеров Ханси часто сидел в подвале, среди винных бочек, ящиков с луком и картофелем, лотков с деревенским хреном, и поглаживал свои лыжи.
Когда же господин учитель задал в школе сочинение на тему «Мое самое большое желание», ребята Верхнего Дуйберга, не сговариваясь, написали о снеге.
Господин пастор наобещал слишком много
Делать нечего — стали обитатели Верхнего Дуйберга ждать следующей зимы. А поскольку летом жарило и почти не дождило, в них снова зародилась огромная надежда на обильную снегом зиму, так как в сохранившемся с начала века численнике имелось на этот случай изречение:
Ежели летом
Сушь да жарища,
То к рождеству
Жди лыжников тыщи!
Все лето господин Низбергер с женой и детьми — Титусом и Титой провели в своем старинном деревенском доме. В иные времена они оседали там не более чем на месяц. Потом же отправлялись в Мексику, или в Японию, или в Африку. Но в этом году господину Низбергеру пришлось экономить.
«Мы не можем себе позволить поездку в Америку», — сказал он детям. Титус и Тита взвыли: «Получается, у нас зимних каникул вовсе не было — из-за снега», — канючила Тита. «А теперь еще торчи все лето в этой жалкой дыре!» — канючил Титус.
Летом в Верхнем Дуйберге и впрямь ничего особенного не происходило. Тут не было ни бассейна, ни теннисных кортов, ни кафе-мороженого, да ничего тут ровным счетом не было! Господин Низбергер ужасно переживал из-за своих детей, но его дела и впрямь оставляли желать много лучшего. Ведь он был всего-навсего мелкий фабрикант. А фабрика господина Низбергера попала в гнуснейший переплет.
Явился к нему какой-то господин, назвавшийся представителем одной отдаленной и пока еще неразвитой страны, и сказал, что ему поручено сделать электрофирме неслыханный заказ. Он заказал большие фены. Выглядеть они должны были как самые обычные электросушилки для волос, только намного крупнее и мощнее. Господин из далекой и пока еще неразвитой страны объяснил, что все люди там выше двух метров и волосы у них исключительно густые и исключительно длинные. Вот, дескать, почему им понадобились такие фены. Кроме того, они там дважды на дню купаются, отчего волосы делаются мокрыми, и их надо срочно высушивать, так как в той далекой стране непрерывно дует холодный ветер. Сей господин, будучи чуть ли не двухметрового роста, заметил, что он там один из самых маленьких. Можно сказать, лилипут. И этот двухметровый лилипут казался таким достойным, порядочным и надежным, что господин Низбергер все принял на веру.
