Даже господин пастор бранился. Он заказал для церкви дополнительный ряд скамеек, ибо думал: а вдруг да заглянет на воскресное богослужение один-другой горнолыжник, прослышав, что в церкви установлен целый ряд новых красивых скамеек.
Магазин «Тюльмайер» не продал в этом году ни одной лыжной палки, ни одной пары солнцезащитных очков, ни единого тюбика лыжной мази. И всего одну видовую открытку. (Ее послала своей подруге Тита Низбергер с такой припиской: «Представь все эти красоты без снега и тогда поймешь, какая тут скучища!!!»)
Ругались даже сестры Зудмайер. В былые годы они всегда сбывали зимним туристам знаменитые местные шапочки из чистой шерсти. Летом и осенью они вязали дни напролет. И теперь в большой коробке покоилось тридцать семь красных шапочек с белыми звездами и зелеными оленями, а никто не приходил и шапочек не покупал.
И дети — господина учителя, владельцев ресторана, гостиницы, магазина, а также из крестьянских подворий Рогмайера, Быкмайера и Волмайера — тоже ругались, ведь они с таким нетерпением ждали, когда на отдых приедут со своими родителями ребята и когда можно будет вместе носиться на лыжах.
Никогда еще жители Верхнего Дуйберга так часто и подолгу не всматривались в небо, как в эту зиму. Каждый день они восклицали: «Сейчас повалит!». Так оно и казалось. Свинцовое небо зависало прямо над головой. Ноздри щекотал знакомый снежный дух. Однако всякий раз откуда ни возьмись набегала жирная туча; она стремительно проносилась по небу, и после нее снежный дух улетучивался.
— От этого свихнуться можно! — убивался господин Лисмайер. Весь ужас усугублялся тем, что повсюду, во всех девяноста семи горных долинах, слева и справа от Верхнедуйбержской долины, лежал глубокий, рыхлый, свежий снег. Во всех девяноста семи долинах снега было завались.
— Мы — чудо природы! — приговаривал господин учитель. Но хозяева ресторана, гостиницы и магазина, а также сестры Зудмайер заявили, что такое чудо природы им даром не нужно.
Время от времени оказавшийся не у дел господин Лисмайер ездил то в одну, то в другую из девяноста семи долин, усаживался за стол в местном кабачке и с грустной завистью глядел в окно. Лыжники и саночники валом валили по улицам, снегу намело до подбородка, и, как он слышал, снять где-нибудь комнату было невозможно.
Когда господин Лисмайер возвращался и рассказывал о других долинах, среди жителей Верхнего Дуйберга воцарялось беспросветное уныние. У госпожи Харчмайер даже катились слезы из глаз, и она утирала их белоснежной скатертью. Господин пастор неизменно утешал ее. Он говорил:
