— А ну, за здоровье нашей сестрички! В честь того, что Чимназ окончила среднюю школу. Ур-ра!
Гасанага тоже закричал «ур-ра!», оба они поцеловали Чимназ — один в одну щеку, другой в другую.
На глазах Фариды навернулись слезы, она смахнула их, тоже поцеловала Чимназ, а потом и сыновей.
— Будь счастлива, дочка, — пожелала она. — Все трое будьте счастливы. И чтобы вот так всегда друг друга любили…
Кафару было приятно смотреть на сына: держит себя совсем как взрослый человек… Правда, Кафар был слегка задет тем, что Махмуд так легко позволил себе впервые в жизни выпить в его присутствии. Но тут же он укорил себя: «Да ты хуже Фариды стал, цепляешься ко всякой мелочи. Разве он ребенок? Ведь не сегодня завтра институт кончит, самостоятельный, считай, человек. Ну и что с того, что он немного шампанского выпьет?»
Теперь поднялась Чимназ.
— А я предлагаю выпить за здоровье моих братьев! — сказала она и потянулась к ним чокаться. — Да здравствуют мои прекрасные братья. Ох, и погуляю я на ваших свадьбах, ох, и погуляю!
Махмуд и Гасанага деликатно потупились, и заметив это, Чимназ подлила масла в огонь:
— Нет, это же надо! Сегодня ночью, когда у каждого из них на руках по две девушки висли, — они не стеснялись! Что же это вы сейчас-то вдруг такими застенчивыми стали?
— Ну будет, будет тебе, — попробовала угомонить ее Фарида, — дай ребятам хоть поесть.
Чимназ выбежала, надела лайковый плащ и, вернувшись к столу, снова подняла свой бокал:
— А это давайте в честь моего турецкого плаща! Фарида усмехнулась:
— Вот что значит девушка. Одни наряды на уме. Кафар, не отрываясь, смотрел на дочь. Кожа была очень тонкой, мягкой, иссиня-черный цвет делал Чимназ еще стройнее, и лицо ее, оттененное этой мягкой чернотой, казалось еще белее, еще красивей. «Да, не зря, видно, Чимназ твердила все время: лайка да лайка…»
А Махмуд вдруг вздохнул, и все поняли значение этого вздоха. Сердце Кафара сжалось в тоске. «Господи, да если бы у меня была возможность… Если бы была возможность… Прямо сегодня же купил бы такой и ему», — подумал он.
Гасанага сказал вдруг с гордостью:
— Хороший плащ. Не напрасно папа покупал его у спекулянтов на Кубинке…
— Кто, кто покупал? — переспросил Кафар, словно очнувшись от глубокого сна. Он недоуменно посмотрел на Фариду, но та довольно улыбалась.
— Папа. Специально купил, чтобы подарить Чимназ в день ее последнего звонка… Он уже давно договорился с одним…
Но Кафар не слышал, что еще говорил Гасанага, кровь ударила ему в голову. Так, значит, этот плащ купил Джабар? Не он, отец Чимназ, а бывший муж Фариды, который не имеет никакого отношения ни к его детям, ни к его семье?! Значит, это ювелир Джабар!.. И конечно же, подарил он этот плащ вовсе не потому, что питает какие-то чувства к Чимназ — просто хотел оскорбить его, Кафара, вот и подарил! Да, да, чтобы оскорбить его! Дело яснее ясного, Джабар хочет сказать этим подарком: какой же ты муж-чи-на, Кафар, если даже не можешь купить своей дочке лайковый плащ, а вот я, смотри, купил его твоей дочке, которая мне никто. Купил, потому что я, в отличие от тебя, настоящий муж-чи-на! Потому что в твоих карманах мыши ночуют, а у меня — денег куры не клюют! Ясно тебе теперь, Кафар, кто ты есть?!
