– Вы необыкновенная девушка. Я таких еще не встречал, – собравшись с силами, мужественно продолжил он. – И это ужасно, что вы уезжаете…
– Мы еще встретимся, Митя, – сказала Соня. И это был не вопрос, это было утверждение.
– Да, обязательно! – Митя покосился на англичанку – но та как ни в чем не бывало продолжала слушать оркестр. – В Москве. Или следующим летом, здесь же…
– Да, здесь! – подхватила Соня, и ее глаза заблестели сильнее. У нее были удивительные темно-зеленые глаза – Нина, как-то встретившаяся с Соней, нашла их мрачными, совсем неподходящими для юной девушки, но Митя был категорически не согласен с сестрой. В глазах Сони заключалась тайна – такая, которую за всю жизнь не разгадать. Собственно, и разгадать ее невозможно, да и не нужно – достаточно удивления и восхищения, которые эта тайна вызывает.
Издалека донесся паровозный гудок. Мисс Вернель, вздрогнув, сказала что-то по-английски. Соня быстро ответила ей, потом повернулась к Мите:
– Пора… Передавайте привет вашей сестре и вашему другу, Максу.
Мисс Вернель снова что-то сказала по-английски.
– Мисс Вернель тоже передает привет Максу.
– Да-да, конечно…
Митя, находясь в крайнем смятении и растерянности, проводил Соню с гувернанткой до поезда, помог им сесть в вагон.
Так худо ему еще никогда не было – словно хирургическим ножом без всякого наркоза отрезали большой кусок от души. И, что самое обидное, только сейчас Мите стало понятно, что для него значит эта девушка.
Соня, сидя уже в купе, за толстым мутным стеклом, растерянно улыбнулась.
– Прощайте, Соня, – сказал он, зная, что девушка его не слышит. Потом, повинуясь какому-то внезапному порыву, прижался пальцами к вагонному стеклу, к которому с другой стороны была прислонена ее ладонь.
Раздался гудок, и поезд, тяжело громыхнув, сдвинулся с места. Несколько мгновений Митя шел, не отрывая руки от окна.
Потом постепенно поезд набрал скорость и быстро помчался вперед.
Митя остался на месте, смотря ему вслед – он был в таком состоянии, что не слышал, как за оградой надрывается оркестр.
«Мне все равно, что будет, – неожиданно пришла мысль. – Мне все равно… Что бы ни говорили люди, каких ужасов ни пророчили – я не отступлюсь. И пусть папаша ее хоть трижды богат и знаменит – тоже плевать. Она мне нужна, только она одна, и даже если придется умереть ради этого, я умру. И даже если я буду счастлив всего один лишь день…»
Он вернулся на дачу к сестре.
– Митя, что случилось? – встревожилась Нина. – На тебе лица нет…
