Не выдержал – и сорвался.
Стал орать и топать ногами. Схватил Федора за хрупкие плечи и вытащил из кресла. Отпустил неловко и уронил на пол, и снова стал орать и топать ногами. В повзрослевших глазах сына застыл неподдельный страх, он лежал на полу, как маленький зверек, зажав уши ладонями, а растопыренные пальцы дрожали. Арсений знал, что всю оставшуюся жизнь будет ненавидеть себя за эти минуты, что не простит себя никогда, но остановиться не мог. Схватил с тумбочки телефон и со всего размаху бросил на пол. Раздался грохот – трубка раскололась на две части, осколки от базы разлетелись в разные стороны…
А потом стало тихо.
И в этой тишине внезапно пришло осознание собственной трусости, слабости и низости. И стало так тошно и муторно, что захотелось вообще не жить. Он упал в кресло, из которого только что так неловко вытащил сына, опустил лицо вниз, закрыв ладонями. Перед глазами, под крепко зажмуренными веками, стояла непроглядная чернота. Гулкие удары крови в висках отзывались в сознании эхом настойчивых мыслей: «Не – жить. Не – жить. Не – жить…»
Он понятия не имел, сколько времени просидел в этом кресле, почти всерьез ожидая, что у него получится одним лишь усилием воли освободить себя от земного существования. Может быть, несколько минут. А может быть, часов или дней…
– Папа, – услышал он вдруг тихий голос. Вздрогнул и посмотрел на сына.
Федор стоял рядом. Бледный, осунувшийся, как будто бы похудевший за эти несколько минут кошмара.
– Папа, – повторил он, трогая его за плечо. – Пойдем. Пойдем, я уложу тебя спать…
И потянул Арсения за руку. Потащил за собой в спальню, где, как оказалось, уже успел неумело застелить постель. Подвел его к самому краю, усадил, потом уложил…
Арсений был будто под гипнозом. Лег на спину, покорно вытянул руки вдоль тела. Дал укрыть себя одеялом – Федор подоткнул его со всех сторон, точно так же, как делал это всегда Арсений, укладывая спать сына, как делала это изредка Татьяна…
– Спокойной ночи, – тихо сказал сын. Прикоснулся к щеке губами, погасил свет и молча вышел из комнаты.
А Арсений так и пролежал всю ночь, не сомкнув глаз, в рубашке и брюках, укутанный в одеяло почти до самого подбородка. На потолке плясали тени, за окном лаяли собаки и изредка дребезжали сонные трамваи.
Жизнь нужно было начинать сначала.
На следующий день они вдвоем с Федором поехали на рынок и купили маленького серого котенка. И почти весь этот день прошел в хлопотах о новом жильце.
