— А что за пакеты? — поинтересовался мальчик.
— Это не твоего ума дело, — ответил толстяк. — Пакеты, и всё тут.
— А если меня сцапают? — спросил Перчинка.
— Да что они тебе могут сделать? — возразил дон Дженнаро. — Ты кто? Мальчишка! Что с тебя взять? Ну скажешь, что нашел, и делу конец.
— А тяжелые они, эти пакеты?
— Да какие там тяжелые! Пушинка! Масло, немного спагетти, кофе… успокоил его мужчина.
— А сколько вы мне за это платить будете? — спросил Перчинка.
Дон Дженнаро бросил на мальчика быстрый взгляд и пробормотал:
— Ладно, там видно будет… Посмотрим, как ты себя будешь вести. Я ведь тебя не знаю. Кто ты, откуда?.. Кто мне поручится, что ты не стянешь чего-нибудь?
— Вы — дон Дженнаро с Рынка, а я — Перчинка, — с достоинством возразил мальчик. — Как же я могу у вас украсть?
— Как, как тебя зовут? — удивленно переспросил толстяк. — Перчинка? А другого имени у тебя нет? Ну ладно, дело твое. Только так и знай: если что украдешь, я тебя из-под земли достану, уж это будь покоен. Я-то с этого кресла не двинусь, но у меня есть люди, которые двигаются лучше меня… Понял?
Еще бы, Перчинка слишком хорошо знал преступный мир Неаполя, чтобы не понять все значение слов дона Дженнаро.
— Я живу под монастырем капуцинов, — сказал он просто.
Дон Дженнаро сразу понял, в чем дело.
— Ага! — удовлетворенно заметил он. — Значит, ты действительно сирота. Так, так. Ну что ж, этак, пожалуй, даже лучше. Ну как, решил?
— Как вы… — коротко ответил Перчинка.
Он уже покончил с макаронами и теперь стоял перед доном Дженнаро, сладко потягиваясь всем своим худеньким телом.
— Приходи завтра утром, — буркнул толстяк. Перчинка повернулся и побежал домой. Глядя ему вслед, дон Дженнаро удивленно покачал головой. Такой маленький, совсем еще мальчонка, а вот поди ж ты! Обделывает дела не хуже взрослого.
— Хм, Перчинка! — бормотал себе под нос дон Дженнаро с Рынка. — Из него выйдет толк, это уж как пить дать! У таких есть жилка… они своего не упустят! Не то что этот растяпа, мой сын!
Между тем Перчинка не спеша брел по залитым солнцем улицам города, на которых снова царило необычное оживление. Нет, это не было буйное ликование, охватившее всех вчера вечером, когда пришло сообщение о перемирии. Вчера все были словно опьянены радостью, сегодня же казалось, будто весь Неаполь поднялся на ноги и, не жалея сил, начал трудиться, чтобы наладить свою обычную жизнь. Нет, никакие бомбы не смогли убить живую, деятельную душу города.
