— Нет, не очень. Но нам придется сделать крюк, — также шепотом ответил Чиро.
Теперь они шли по совершенно безлюдной улице, так, по крайней мере, им казалось. Однако если бы они оглянулись, то заметили бы, что в одном из подъездов мелькнуло чье-то лицо, а потом оттуда выскочил какой-то толстяк и неслышно пошел за ними следом, внимательно наблюдая за каждым их движением.
Внезапно мальчик остановился.
— Нет, тут нам не пройти, — озабоченно сказал он.
Всю улицу загромождали развалины недавно разрушенного дома. Луна серебрила осыпанную известкой вершину огромной кучи обломков и делала ее похожей на маленький Везувий в феврале, когда он бывает прикрыт белой снеговой шапкой. Ни обойти, ни тем более перелезть через эту кучу нечего было и думать.
— Придется идти через улицу Фория, — заметил Чиро.
Марио начал не на шутку тревожиться. Ему было явно не по себе. Еще раньше он успел заметить, что за ними по пятам следовала какая-то тень, а сейчас вдруг исчезла. Один раз Марио показалось, что он слышит стук шагов по мостовой. Он быстро обернулся, но в переулке было так темно, что ему ничего не удалось разглядеть.
— Что там? — спросил Чиро.
— Да нет, ничего, — ответил Марио.
Он старался говорить как можно спокойнее, чтобы не испугать мальчика.
Толстяк тем временем что есть духу мчался в ближайший полицейский комиссариат. В комнате дежурного за столом сидел тощий, как палка, бригадир и клевал носом. Напротив него примостился ополченец из подразделения ПВО, дряхлый старикашка с трясущейся головой. При появлении толстяка оба сразу проснулись.
— А, дон Доменико! — состроив кислую мину, воскликнул ополченец.
Дон Доменико извлек из кармана огромный носовой платок, торопливо вытер пот и закричал:
— Скорее! Немедленно! Бегите!
— Что там еще приключилось? — равнодушно осведомился бригадир.
У него не было ни малейшего желания выходить из этой комнаты — каждую минуту могли объявить тревогу, а в нескольких шагах от комиссариата было прекрасное бомбоубежище.
Но дон Доменико напыжился, выпятил грудь и загремел:
— Бригадир, если я приказываю вам бежать, вы обязаны бежать. Вы что, не узнаете меня, что ли? Может быть, вам напомнить? И вы, Микеле, тоже отправитесь с нами, — добавил он, обернувшись к ошарашенному старику ополченцу. — Я выследил смутьяна, который удрал из Поджореале, и, если вы сию же минуту не арестуете его, я обвиню вас в пособничестве врагу!
Дон Доменико еще недавно был секретарем районного отделения фашистской партии. Кроме того, он слыл за самого наглого и неприятного субъекта во всем квартале. Десять дней назад фашизм был свергнут, вместе с ним развеялась почти вся власть, которой пользовался этот матерый фашист. Однако его еще побаивались, зная, что он способен на все и может не задумываясь привести в исполнение любую угрозу.
