– Ну ладно, ладно. Я тоже слушаю Marilyn Manson, тоже ненавижу русский рок. Как и все русское, впрочем… А по школе помню песенки «Крематория». Знаешь, есть забавные. Типа «Маленькая девочка со взглядом волчицы».
– Боже, Мардук, какое банальное название!
– Все в этом мире банально. Даже не банально, а вторично. «Крематорий» – русский вариант Kansas. Те же гитары, та же скрипка. После русского авангарда двадцатых в нашем искусстве нет истоков. Бери любой жанр и разглядывай качественную репродукцию того, что уже когда-то было.
– Признайся, гадкий Мардук, у тебя есть компакт «Крематория».
– До чего ты отвратительная и мерзкая, колдунья Бурзум! Тебе далеко до Тиамат, та была благороднее. У меня нет их компактов, я не слушаю такую музыку. Современная русская музыка звучит неестественно.
– Ну, а здесь-то мы что делаем? Наливаю по новой.
– Это не культурологическая акция, Бурзум, – говорю я, – просто хочется поностальгировать, вспомнить былые времена, все эти приметы эпохи: красные вымпелы, значки с рожей Ленина, лицензионный Adidas, индийские джинсы, кубик Рубика и магнитофон «Электроника».
– Какой ты сентиментальный. Это когда-нибудь погубит тебя.
– Я сентиментален, не скрою. Мне по кайфу это чувство. Люблю пустить слезу, погладить по голове ребенка, посмотреть крепкую американскую мелодраму.
– Как же ты омерзителен, ужасный, отвратительный Мардук.
– Омерзителен?!
– Ну, при этом жутко сексуален. Я хочу тебя.
19 октября, вторник
Сегодня у бухгалтера Гали день рождения. Надо заехать в магазин и купить ей в подарок какой-нибудь отстойный миксер или вроде того. Самое ужасное, что вечером придется сидеть с сотрудниками за столом и произносить пламенные речи. Настроение – ниже среднего.
12:20. По мобильному звонит Маркин:
– Наконец-то, Гоги. Опять ты телефон отключил. Я даже забеспокоился, вдруг ты заболел.
– Вообще-то у меня всегда включено. Вчера, правда, к вечеру батарейка села.
– Ага, батарейка села. Она у тебя постоянно разряжается. Может, стоит другую купить, или зарядку с собой носить, или пиздеть заканчивать.
– Мара, ты же знаешь, что ты тот единственный, кому я говорю только правду.
– Ой-ой-ой. Сейчас умру от оказанного мне доверия. Представляете, всем пиздит направо и налево, а мне, какому-то Маркину, только правду, как на исповеди! За что такая благосклонность?
– Потому что ты мудак несусветный. Все равно ничего не поймешь, так что можно и правду сказать.
– Слушай, правдолюбец, ты с людьми-то встречаться будешь? Или мне их с кем-нибудь другим познакомить?
