— С тральщиками, товарищ капитан первого ранга, пойдет старший лейтенант Гридин.
Гридин с благодарностью взглянул на Норкина и сразу потупился.
— А справится? — спросил Семенов. — Что ни говори, нет у него специального офицерского образования.
— В гражданскую войну многие люди совсем без образования даже полками командовали, — не удержался Норкин от шпильки.
— Что ты меня агитируешь? Наколбасит — тебе отвечать.
Гридин шагнул вперед. Норкин предостерегающе поднял руку, но в это время кто-то крикнул:
— Немцы!
Норкин метнулся в верхнюю пулеметную башню, оттолкнул пулеметчика, схватился за рукоятки, приготовился к стрельбе и лишь тогда осмотрелся. Десятки пулеметов и пушек смотрели на ивняк, на ромашковый ковер, по которому медленно, подняв руки, шли около сорока фашистов.
— Что там? — спросил Семенов из рубки.
— В плен сдаются, — пояснил Норкин. — Высадим десант?
— Действуй!
Черная полоска автоматчиков опоясала берег.
Немцы охотно выворачивали карманы, помогая обыскивать себя. Норкин понял, что случилось долгожданное: противник убедился в бесполезности сопротивления, сломалась фашистская военная машина!
Норкин и Семенов сошли на берег. Капитан первого ранга, заложив правую руку за борт кителя, важно вышагивал во главе немногочисленной свиты. Пленные понимали, что их дальнейшая судьба зависит от решения этого большого и строгого начальства, и «ели его глазами». Но Семенов смотрел не на лица немцев, а на их имущество, валявшееся на земле. Здесь были и часы, и бритвы различных марок, зажигалки затейливой формы и фотографии, фотографии. С них на моряков смотрели дородные мужчины и дамы, прилизанные дети и почтенные старцы.
— Майн муттер! Майн фатер! Майне киндер! — охотно поясняли немцы.
Голоса были заискивающие, слезливые. В них звучала мольба о пощаде. И странно: Норкин сейчас к ним ничего не испытывал, кроме презрения. Ну зачем они раскинули этот семейный базар? Неужели надеются спастись от заслуженной кары, выложив эти доказательства своего семейного благополучия людям, которым они же изломали жизнь? Глупо и неосторожно. И так Мараговский с Пестиковым смотрят на пленных, как удавы на кроликов. Немцы пятятся, сжимаются под их тяжелыми, ледянящими взглядами.
Но больше всего было порнографических открыток. На них немцы надеялись больше всего и поэтому положили на самые видные места.
— Обыскать кусты — распорядился Семёнов, и цепь автоматчиков двинулась вперед.
Скоро пленных стало больше сотни. А сколько кустов еще не прочёсано, сколько там еще прячется фашистов?
