Много, очень много вопросов встает перед командиром а бою, и на все он должен дать правильный ответ.
Особенно волновали Михаила тральщики. И не только потому, что они были менее защищены, чем бронекатера. Тральщики и их команды составляли часть самого Нор-кина, с ними связал он свою судьбу, на них ушли Гридин, Никишин, Мараговский и другие товарищи еще по Сталинграду.
Действительно, тральщикам доставалось больше, чем бронекатерам. Едва они вошли в зону огня, как дот хлестнул по ним длинной очередью и пули защелкали по бортам, по палубам, зазвенели стекла рубок и, охнув, повалился на штурвал рулевой Анисимов. Его кровь залила лоцманскую карту Березины.
Никишин метнулся к рулевому, осторожно обнял его и спросил:
— Куда, Анисимов? Сам спустишься в кубрик?
Гридин наблюдал за Никишиным и с завистью думал, что он сейчас не смог бы так спокойно и ласково разговаривать с раненым. Вот что значит закалка войной.
Анисимов коснулся рукой груди, стал медленно сползать на палубу. Никишин, придерживая рукой штурвал, помог ему опуститься и взглянул на Гридина. Тот понял его, достал из сумки бинт, склонился над Анисимовым, на губах которого пузырилась кровавая пена. Нагнулся — и вовремя: мина, разорвавшаяся рядом с катером, начисто снесла тот угол рубки, где еще недавно он стоял. В рубке сразу стало светлее, запахло сгоревшей взрывчаткой.
Когда перевязка была закончена, Гридин вышел на палубу и остановился перед рубкой. Это не была пустая бравада. Гридин растерялся. Он впервые участвовал в бою как офицер. Правда, и сегодня его роль сводилась только к наблюдению, но сам он требовал от себя большего. Часто раньше, мечтая о подобном боевом крещении, он мысленно принимал решения, отдавая команды. Ничего подобного сейчас не было. Больше того, Гридин не понимал, почему тральщики остались одни, без прикрытия, перед разъяренным врагом, почему бронекатера сбились в кучу около бона и не пускают их вперед. Не знал он, не мог предугадать и дальнейшего развития событий. Все было непонятно и поэтому немного жутко.
А пули и осколки гуляли внутри катера, звенели о листы палубного настила, прислоненные к бортам, Гридин видел, как вдруг подогнулись ноги у пулеметчика Степанова и он, закинув голову, повис на ремнях. Гридин выскочил на надстройку, склонился над Степановым. Между глаз у него чуть кровоточила маленькая ранка. Гридин выпрямился и только взялся за ручки пулемета, как пуля сорвала с него фуражку, и вслед за этим острая боль пронзила левую руку, что-то ударило между лопаток.
