– Ну что же из этого? Вы – ученый монах. Правда, вы имеете священнический сан, но обыкновенно не служите обеден. Вы отделаетесь от подобных приглашений тем, что скажете, будто изыскания и сведения, которые необходимо собрать относительно жития всеблаженного Ромуальда Моравского, не оставляют вам свободного времени для совершения богослужения.
– Ну, я все-таки предпочел бы быть подобно вам ботаником! – сказал Анрио, корча невероятные гримасы.
– Натуралисты очень любопытны и ревнивы к своей науке; при первом же обращенном к вам вопросе вы сразу обнаружите свое невежество и заставите заподозрить вас. Ну, а аббату всегда легче отклонить всякие подозрения! Достаточно только напустить на себя лицемерно слащавый вид истинного ханжи.
– Уж попытаюсь изобразить на своем лице этот вид! Но это будет очень трудно! – сказал генерал с глубоким вздохом, стараясь в виде упражнения набожно сложить руки и нашептывать молитвы.
– Знаете, из вас выйдет преотличный римский аббат! – сказал ему де Монтрон. – Ручаюсь, что мы с вами оба собьем с толку полицию Меттерниха. Только вот ла Виолетт отчасти беспокоит меня.
– Где он? – спросил Анрио.
– Он назначил мне свидание на площади Святого Стефана. Он не захотел прийти сюда; благодаря высокому росту, его легко узнать.
– Это очень осторожно с его стороны. Но именно благодаря высокому росту ему будет очень трудно явиться неузнаваемым в каком-либо другом виде.
Де Монтрон, покачав головой, возразил:
– Ну нет, наш бравый ла Виолетт уверял меня вчера, что относительно его беспокоиться совершенно нечего, что он сумеет придать себе такую внешность, которая отлично подойдет к нему. Он клялся, что не далее как сегодня же днем докажет нам на площади Святого Стефана, что ему удастся как нельзя лучше ускользнуть от внимания австрийских шпионов.
– Так пойдем туда. Мы не станем заговаривать с ним, а только посмотрим. Если случится что-нибудь, то решено, что мы не знакомы. Достаточно, чтобы хоть один из нас спасся, чтобы можно было выполнить возложенную на нас священную миссию.
– Ла Виолетт, – продолжал де Монтрон, – прибавил кроме того, что он клянется повидать раньше нас обоих его высочество Римского короля, принца Пармского, как здесь называют сына нашего императора.
– А не сказал он вам, оставил ли он свою палку, которую во что бы то ни стало хотел взять с собой, несмотря на наши справедливые замечания по этому поводу?
– Ла Виолетт заявил, что он расстанется с этой палкой разве только в гробу. Да и то он просил, если окажется возможным, чтобы эту палку положили рядом с ним в месте последнего успокоения.
