Монтрон надеялся этим путем добиться встречи с императрицей и думал, что ему будет достаточно одного момента, чтобы незаметно передать ей драгоценное императорское письмо, которое он хранил под пучками травы в коробке, казавшейся каким-то святилищем науки сторожам, поставленным следить за порядком в парке, а под секретом – облеченным миссией наблюдать, чтобы никто не приближался к императрице или к сыну Наполеона.
Анрио, по совету де Монтрона, переоделся в священное одеяние. Он достаточно хорошо говорил по-итальянски и отлично мог сойти за аббата Альфьери, римского священника, уполномоченного священной коллегией произвести расследование относительного возможности канонизации архиепископа сент-этьенского, Ромуальда Моравского, великого евангелизатора и просветителя чехов и мадьяр, в бозе скончавшегося, распространяя вокруг себя райский аромат святости.
Анрио долго не соглашался надеть сутану; он чувствовал себя мешковатым и связанным в этом одеянии, в котором вечно запутывались его ноги, привыкшие к лосинам и высоким сапогам; его руки, несравненно более привыкшие держать саблю, чем кропильницу, никак не хотели складываться для благословения. А кроме того, ему нужно было сбрить усы и коротенькие, доходившие до половины щеки, баки. О, это была слишком большая жертва!
– Но ведь эта жертва приносится вами ради императора! – заметил ему де Монтрон.
– А, если для него, тогда… Чего только не сделаешь для него! Пойдем в огонь и в воду, как перешли Березину; да, да! Но все-таки слишком жестоко с вашей стороны требовать, чтобы я переоделся попом! – ворчал Анрио в то время, как де Монтрон поправлял на нем пояс и обучал, как следует осторожно оправлять на ходу сутану.
– У нас нет иного выбора костюмов для нашего маскарада, – ответил генералу де Монтрон, – по крайней мере священническое платье является самым удобным пропуском куда угодно. К тому же я знаю лично аббата Альфьери, настоящего исследователя святости всеблаженного Ромуальда Моравского. Его задержала подагра в одном из монастырей Анконы, так что он не сможет прибыть в Вену ранее середины лета. Таким образом у нас окажется время выполнить наш долг или оказаться расстрелянными, или заключенными пожизненно в тюрьму еще до его приезда сюда. Самое удобное – это внешность этого аббата! О вашем приезде объявлено повсеместно, и вас примут с распростертыми объятиями во всех общинах.
– Только бы им не пришло в голову заставить меня служить обедню.
