Мамочка. И в тебя влюбится знаменитый адвокат. (Дедушке.) Придется тебе примириться с таким зятем.
Агустин. А Мамочке что ты купишь, если урожай будет хорош?
Дедушка. Что еще за «Мамочка»? Это Эльвиру вы так называете?
Амелия. Да, это я придумала. Сначала было Мама Эльвира, потом Мамочка Эльвирочка, а потом просто Мамочка.
Сесар. Все ты врешь. Это я первый стал ее так называть.
Агустин. Вовсе не ты, а я. Правда же, Мамочка?
Амелия. Ну, так что же тебе подарить, Мамочка?
Мамочка. Жареных гвоздей.
Сесар. Нет, правда! Ну что?
Мамочка (она вновь обретает свой истинный возраст). Абрикосов из Локумбы и стаканчик молодого вина.
Агустин, Сесар и Амелия смотрят на нее непонимающе.
Агустин. Какие еще абрикосы из Локумбы? Какое вино? О чем ты, Мамочка?
Сесар. Наслушалась радиоспектаклей Педро Камачо, вот и повторяет.
Бабушка. Нет. Это она вспоминает свое детство. Когда мы были маленькими, Локумба славилась своими фруктовыми садами, и оттуда в Такну привозили корзины с абрикосами. Ах, какие это были абрикосы — огромные, сладкие, сочные. Абрикосы и молодое, чуть перебродившее вино — нам давали по ложечке попробовать. Его делали негры в поместье. Мамочка говорит, что еще застала рабовладение. Но она путает.
Сесар. Вечно ты все придумываешь, Мамочка! Что, вспомнила сказки, которые рассказывала нам в детстве?
Амелия (с горечью). Ох уж эти сказки! Это она виновата в том, что случилось с моим сыном. Сколько стихов выучил он наизусть по ее милости!
Белисарио (поднимает голову). Нет, это неправда. На стихи был дедушка мастер. Мамочка заставила меня выучить только одно стихотворение. Помнишь, мы читали его по очереди: строчку — ты, строчку — я. Это был сонет, который написал ей на перламутровом веере какой-то косматый поэт. (Агустину.) Я хочу кое-что сказать тебе, только это тайна. Никому ни слова. А главное — чтобы мама ничего не узнала.
Агустин. Ну разумеется! Какой может быть разговор?! Выкладывай.
Белисарио. Я не хочу становиться адвокатом. Я ненавижу премудрости, которым меня обучают в университете — все уставы, кодексы, уложения. Я вызубриваю их к экзамену и немедля забываю. Честное слово. И в дипломаты я не пойду. Знаю, что для вас всех это будет потрясением, но что же делать? Душа не лежит. Совсем другое меня притягивает. Я никому еще об этом не говорил.
Агустин. Ну а к чему же у тебя лежит душа?
Белисарио. К поэзии.
Агустин (смеясь). Не обижайся, это я не над тобой смеюсь. А над самим собой. Я-то думал, ты мне сейчас признаешься в том, что тебя, например, тянет к мужчинам. Или что ты решил постричься в монахи. Поэзия — это еще полбеды. Это еще можно пережить. (
