– Вот вам пять фунтов за все неудобства.
Посветлев на глазах и проворно схватив деньги, хозяйка сказала:
– Теперь уже лучше. На такое я могу согласиться.
Натаниэль затянул и небрежно бросил кошелек, который приземлился точно в открытый ящик стола. Взяв хозяйку за локоть, он галантно повернул ее к двери:
– О, миссис О'Брайен, вы бесценная жемчужина. Как я благодарен вам!
– Что-нибудь еще хотите, сэр? – сказала в ответ хозяйка гостиницы, укладывая деньги в карман передника.
Натаниэль проводил миссис О'Брайен мимо мистера Боггса. Они вместе обогнули поставленные друг на друга деревянные ящики.
– Завтрак, чай, ужин? – продолжала она. – Я превосходно готовлю – сделаю все, что вы попросите. За трехразовое питание буду брать, скажем, два фунта в неделю.
– Вот это действительно соблазнительное предложение. Чего мне не хватает, так это домашней еды. Я подумаю. – С этими словами Натаниэль подарил ей очаровательную улыбку, которую только мог смастерить на своем лице, и буквально вытолкал женщину за дверь, напоследок пообещав убрать вещи с лестницы как можно скорее. – Всего хорошего!
Хозяйка, как могла, оттягивала момент расставания. Напоследок кивнув, она собралась спускаться по лестнице.
– Сэр, если вам потребуется что-либо еще…
– Я непременно скажу, – в который раз уверил ее Натаниэль.
Спускаясь по лестнице, женщина промурлыкала что-то вроде «За ваши деньги любой каприз» и наконец исчезла из виду.
Чейз решительно повернулся, и взгляд его упал на огромный ящик, в котором лежал поезд. Лицо его расплылось в ухмылке. Да, он не богат ни материально, ни духовно. Ho y него есть мечта, и этого вполне достаточно.
* * *
Мара Эллиот шла вдоль длинного полуэтажа[1] фабрики тем стремительным шагом, каким ходят, спеша по очень срочным делам. Страусовое перо в ее соломенной шляпке качалось в такт шагам, а высокие каблуки отбивали далеко разносящийся живой ритм, сливающийся с ритмом работы паровой машины в цеху где-то внизу.
Отгудел шестичасовой фабричный гудок, и над басовитым шумом машинного зала послышался иной звук – похожий на скрежет какого-то останавливающегося механизма. Мара замерла и, перегнувшись через перила, стала наблюдать, как на фабрике затихает жизнь. Постепенно переставали работать паровые механизмы, замедляла бег конвейерная лента – затихал глухой рокот машин. Очередь из работников собиралась у дверей фабрики.
Тут Мара заметила призывно машущего ей снизу секретаря, отошла от перил и присоединилась к женщинам, спускающимся с полуэтажа.
