— Посчитают трусом? Это трусость? А что храбрость? — воз мутилась Юв. — А убить людей, лишенных свободы и права защищаться, видеть это убийство, самому подвергаться смертельной опасности, слепо идти на смерть — это храбрость? Нет, по-моему, это и есть трусость. А храбростью твоей я посчитала бы твой отказ быть убийцей…
— Юв, подожди…
— Не время бы говорить об этом… — продолжала она с го рячностью. — Но если ты можешь, если мне удастся увидеть отца, если он будет рядом со мной — слышишь, Реми, — то после отца ты будешь для меня самым дорогим, близким, родным…
ФОТОАЛЬБОМ ПРОФЕССОРА ГАЛАКТИОНОВА
В адрес института стали поступать первые июльские журна лы. Корреспондентов они не интересовали, и в газетах не возникло нового спора о профессоре Галактионове. Теперь шел серьезный разговор в научных, изданиях. Галактионов улавливал нотки недоверия к первым сообщениям печати, но они звучали слабо; трезвый голос солидных ученых, работавших над той же проблемой, что и Галактионов, заглушал их. Правда, в этом мощном голосе иногда проскальзывала зависть, сетования на свои правительства, скупостью своей тормозящих развитие науки. Но это его не волновало. Главное было в том, что его опыты признаны большим достижением, и в этом Галактионоп видел для себя большую поддержку.
Особенно дороги были письма и телеграммы из Советского Союза, почтальон приносил их пачками. Галактионова поздравляли, его успеху радовались и ученые и простые люди труда. Коллектив научно-исследовательского института, в котором он работал, сообщил о своем решении выдвинуть кандидатуру Галактионова на Ленинскую премию. Пожалуй, следует суммировать достигнутое, засесть за письменный стол, подготовить монографию. Но еще два-три опыта крайне нужны для окончательного выяснения некоторых вопросов…
Радостная неожиданность — статья Адама Мартинсона, напе чатанная на его родине в одном из журналов. Человек большой скромности, лауреат Нобелевской премии, он нашел в себе смелость заговорить о себе, о своих неудачах и отдал должное достижениям своего коллеги.
«Оживление одного органа, — писал Мартинсон, — не может привести к решению проблемы оживления всего человеческого организма. В равной мере и проблема омоложения не может изучаться в рамках изолированного воздействия на организм какого-то одного фактора, без учета ведущей роли нервной системы и окружающей его среды…»
Галактионов упрекнул себя, вспомнив о своей недоверчивос ти к Мартинсону. Раньше он думал, что Мартинсон, замкнувшийся в круг своих опытов, болезненно самолюбивый и по-своему завистливый, никогда не окажет надежной поддержки. Эти предположения оказались ошибкой. Даниил Романович позвонил Мартинсону в лабораторию, поблагодарил за статью. Но в ответ услышал ворчливое замечание старика: в рабочие часы не стоит и минуты тратить на слова благодарности и выслушивание этих слов.
