Похлопав в ладоши, конферансье отступил в сторону. На эстраду вышла очень худая девушка, в слишком открытом платье. Она откинула назад голову, прикрыла глаза, опустила тонкие руки вдоль тела и так замерла. Где-то за ширмой тонко и жалобно запела скрипка. То играл не робот, а человек — это чувствовалось: скрипка плакала, изливая тоску и печаль. Эрика стояла неподвижно. Скрипка совсем смолкла. Возникло еле слышимое пиццикато, оно постепенно усиливалось; ритмичные звуки, низкие, глухие, напоминали удары сердца. Затем вздохнули басовые струны, и — родился тоненький писк, похожий на крик новорожденного ребенка, он усиливался, захватывал новые звуки, становился увереннее, крепче. Теперь пели все струны.
Эрика открыла глаза, глубоко вздохнула, взглянула в зал, сделала первый шаг навстречу людям — робкий, осторожный, и протянула руки…
Юв смотрела на эстраду и плохо видела Эрику — глаза зас тилали слезы. Юв хорошо понимала искусство. Она чувствовала, что на этом лучше всего надо кончить выступление, и не нужно от Эрики ни танцев, ни песен — все это только испортит глубокое, потрясающее впечатление…
Раздался громовой грохот барабана. Появился ритм, прос кользнули веселые нотки. В пенье скрипок влился хохот саксофона, заухал тромбон, зашипел сжатый воздух — в мир подлинной музыки вломились грохот и визг роботов.
Эрика запела что-то. Пританцовывая, она спустилась с эст рады и пошла между столиками. Теперь на нее смотрели с любопытством — и только. Юв опасалась худшего…
Вот Эрика приблизилась к соседнему столику. Она была очень бледна, на ее лице застыла гримаса насильственной улыбки. Эрика пела фальшивым голосом. «Почему ты меня, милый, не поцелуешь…»
Когда она отошла от столика в глубь зала, толстая дама сказала довольно громко:
— Она и сейчас как неживая… На меня пахнуло запахом морга. Не могу!..
Дама закрыла рот, ее тучное тело содрогнулось. Она вско чила и, трясясь, побежала к двери.
Юв закрыла глаза руками.
В зале поднялся шум, затопали ногами. Трещал сухой голос конферансье.
Браун что-то говорил Юв, но она не слушала.
Когда, несколько минут спустя, Юв взглянула на эстраду, она увидела лежащую там Эрику. Конферансье брызгал в ее лицо водой…
ПОД ЖЕЛТЫМ ПЛАМЕНЕМ СВЕЧЕЙ
Арвий Шельба переоценил свое умение улаживать конфликты, он напрасно думал, что относительный мир, воцарившийся в институте, — его заслуга. На самом деле примирения между Доминаком и Галактионовым не было, никакого объяснения не последовало, и если Доминак, демонстративно отказавшись от должности директора, все же не покинул института, была на то особая причина.
