Он захмелел не сильно, но все-таки захмелел. Из закуски у Дрына не было ничего, кроме того же лука с огурцами, и чем он жил, какими резервами держался – непонятно.
Усердно работая челюстями, хозяин, в конце концов, решил покончить с неясностью:
– Кто будешь, зачем пожаловал? – Он спрашивал осторожно и как бы небрежно, почти дружески, но за показной небрежностью скрывалось легкое напряжение с примесью угрозы. Дрын явно подозревал Пантелеймона в каких-то жульнических замыслах.
Протодьякон мелкими глотками опустошил стакан, выдохнул.
– Знатная у тебя самогонка, – похвалил он, смаргивая подоспевшую слезу. – Никогда такой не пивал.
Дрын равнодушно кивнул:
– Все село отовариваю.
– И много желающих?
– Да все желают, кто есть живой.
– Тут у вас, я заметил, не очень-то людно.
– Твоя правда. Одно старичье осталось – как повсюду. Молодняка почти нет, а кто есть, те не киряют, они по части наркоты мастера.
– Здесь?! Наркота? – искренне удивился Пантелеймон.
– Она везде, – с нотками осуждения отозвался Дрын. – Ты на вопрос не ответил, а уж меня пытаешь тишком. Нешто не видел, сколько мака уродилось? Нынче у молодежи праздник…
Челобитных повертел в пальцах ненужную вилку.
– Я исследователь, – признался он словно бы с неохотой. – Много читал и слышал о чертовщине, которая тут поблизости… Пошаливают у вас. Да уже и началось – ведь я не мог же просто так взять и проспать сутки! Да какие там сутки – больше…
– Всяко бывает, – резонно заметил Дрын, берясь за банку. – Я однажды проспал неделю. Правда, выпимши был чуток…
Пантелеймон содрогнулся, представив себе этот «чуток».
Следя за манипуляциями Дрына, протодьякон незаметно вздохнул. На душе у него было гадостно. Выпавшее из жизни время было украдено, съедено, притом с такой ловкостью, что он уже не чувствовал себя хозяином собственной судьбы.
Более того – он не чувствовал Божьей опеки, а это куда страшнее.
– Угол хочешь снять? – поинтересовался Дрын не без надежды.
– Угол… – сумрачно повторил Челобитных. – Да нет, мне не это надобно. Угол я уже повидал, в крайней избе.
До сих пор он держал голову опущенной, сейчас поднял и пристально, не мигая, посмотрел хозяину в глаза. Тот вскоре не выдержал и отвел взгляд.
– Тебя Ступа привез? – спросил он после томительной паузы.
Отпираться не было смысла.
– Он, – кивнул протодьякон. – А что?
Дрын закашлялся, сплюнул прямо на пол.
– Шею ему свернут когда-нибудь, – процедил он сквозь зубы.
Пантелеймон по-новому взглянул на желание Ступы как можно скорее убраться подальше от пункта назначения.
