– Верю, верю!
– Ты не смотри, что я выпимши. И не суди. Не судите, да не судимы…
– … будете, – докончил протодьякон. – С этим все ясно. Мне надобно в Зуевку.
Он умышленно назвал конечный пункт путешествия – вдруг повезет? Вдруг этот субъект с похмелья забудет о былых страхах и решит, что ему море по колено? Может, и впрямь налить ему еще по-быстрому, чтобы мозги замутить?
Проводник, однако, был не настолько пьян и не до того деградировал с похмелья, чтобы его можно было взять просто, с налета, голыми руками.
– Исключено, – твердо вымолвил Ступа, и это прозвучало настолько необычно, на городской просвещенный манер, что протодьякон даже опешил.
Он только и мог тупо спросить:
– Почему?
– Проклятое место, дьявольское… – Ступа был предельно откровенен. Пантелеймон даже заподозрил его в осведомленности насчет истинной деятельности пришельца. Иначе к чему изъясняться мистическими категориями? Впрочем, это наверняка лишь оборот речи. – … Бывал там однажды, по молодости, так неделю по лесу плутал, чуть не сдох. Кружило меня, и худо стало… С тех пор – ни ногой. Туда много пришлых ушло, и ни один не вернулся.
– А тамошние, местные? Бывают здесь?
– Может, и бывают, да я не встречал. Короче: в Зуевку не повезу. Добирайся, как хочешь.
– Ну, а ближе?
– Ближе – это как? – подозрительно спросил Ступа.
Челобитных вздохнул и назвал Крошкино – место, куда изначально и намеревался попасть.
Верзила внимательно посмотрел на него. Протодьякон перехватил этот взгляд, впитал его и с немалым удивлением признал, что хмель непостижимым образом полностью выветрился из головы проводника. На него смотрел абсолютно трезвый и подозрительный человек.
Оба помолчали. Ступников отвел глаза и взялся за стакан. Пантелеймон ему не препятствовал.
– Дальше ты скажешь, что ученый, – изрек, практически утверждая, Ступа.
– Почему же не сказать, когда оно так и есть, – пожал плечами протодьякон.
– Ну, ясное дело! Я другого и не ждал. Я только «ученых» и переправляю. И всех – только в одном направлении, обратно еще никто не попросился. Как думаешь, почему? Неужто осели у нас, корни пустили, детишек нарожали?
– Это я уже слышал, и не раз, – терпеливо сказал протодьякон. – Наука требует жертв. Для вас же, местных, стараемся. Определив яд, можно найти противоядие.
– И это я слышал. За тарелочками охотишься?
– Как повезет. Нарисуется тарелочка – займемся тарелочкой.
– А если черт нарисуется?
«Что он все черта-то поминает? – подумал Пантелеймон. – Шила в мешке не утаишь, так? Или впрямь знает что-то?»
