Но пусть будет первым делом
Тем, кто едет и плывет…
Тут он остановился.
— Ну же! — сказал Филиппо. — Послушаем, что там самое важное для тех, кто едет и плывет.
— Склероз, — сказал Баттиста. И начал снова:
Но пусть будет первым делом
Тем, кто едет и плывет…
— Тут нужна рифма на -ело и на -от, это ясно, — заметил Филиппо, у которого была душа поэта. — Может быть:
Нужно взять побольше денег
И ту книгу, что не врет.
То есть, железнодорожный справочник.
— Или же, — сказала Сусанна:
Нужно, чтоб не надоело
ехать, плыть всегда вперед…
— Нет-нет, это гораздо важнее.
— Тогда, — сказал Филиппо, — думаю, я знаю, что́ это:
Нужно для лица и тела
Раздобыть запас на год…
— Или, — вмешался слуга скромным баритоном, —
Чтоб любимая хотела
ждать тебя хоть целый год.
— Если только, — пробормотал Баттиста, — второй куплет не начинается так:
Но пусть бо́льшая забота
Наставляет сердце в путь…
Присутствующие подсказали хором:
— Взять жену была б охота,
Было б спать на чем-нибудь;
И курить чтоб было вдоволь;
Чего может недостать,
Если ты в пути, не дома
Чтобы было, что пожрать,
Сладко ноздри щекотать,
И трубу, чтобы играть,
Что-нибудь еще, как знать?
Баттиста в отчаянии махнул рукой:
— Совершенно не помню второй куплет, — сказал он.
— Ничего страшного! — воскликнул Филиппо. — Возьмем с собой только сорочки, трусы и помазок для бритья.
Поезд уже отправлялся, когда Филиппо и Сусанна заняли место в еще пустом купе, пока Баттиста прятал на багажной сетке свою непрезентабельную шляпу.
С перрона послышался голос:
— Дети в дорогу! Дети в дорогу!
— Дети в дорогу? — переспросил старик.
Он выглянул в окно и увидел одну из таких тележек, которые снуют на вокзалах. Ее везла нянька, а на ней помещались с десяток грудных младенцев с сосками во рту.
— И для чего эти малютки? — спросил Филиппо.
— Мы их держим, — объяснила нянька, — для пассажиров, которые хотят ехать в купе одни. Берут ребенка напрокат, сажают его на сиденье, так чтобы его было хорошо видно. Другие пассажиры заглядывают в купе, видят ребенка и проходят мимо. Потом детей оставляют в поезде, а наша фирма их забирает.
— Давайте сюда! — сказал старик.
Он заплатил две лиры и принял в окно хорошенького малютку, которого поместил на сиденье рядом — так, чтобы его было хорошо видно.
— Ой, какой милый ребеночек! — воскликнул проходивший по коридору пассажир.
Он вошел и сел рядом с Филиппо.
— Я не советую вам здесь оставаться, — сказал Филиппо. — У меня очень беспокойный малыш.
— Я как раз потому и вошел, — сказал вошедший. — Обожаю детей.
