— Успокойся, — потребовал Гарсон. — Усыновила ты Оливера или нет, никто не собирается отсуживать его у тебя. Ни я, ни мои родители. — Он опять сел на диван. — Иди сюда, садись, — показал он рядом с собой.
Поколебавшись, Энни села на диван, стараясь держаться от него как можно дальше.
— Нет, я его не усыновила, — сказала она. — Когда он был совсем маленьким, я хотела это сделать, но мне было всего двадцать три года, я была совершенно одинока, своего дома не имела, постоянной поддержки от родственников тоже, средства были ограниченны. Так что я совсем не была уверена, что мне это разрешат.
— То есть боялась, что тебе откажут? — спросил Гарсон.
Она кивнула.
— Я решила подождать несколько лет, чтобы всем было ясно, что я могу его воспитывать, и, она подняла на него глаза, — и теперь мне надо начинать решать этот вопрос.
— Уверен, что проблем не будет.
— Я тоже так думаю.
— Видит Бог, мне не наплевать на твои чувства, — сказал он, возвращаясь к прежнему разговору, — и я никогда не попрошу тебя сделать что-то помимо твоей воли. Мне только хочется, чтобы мои родители когда-нибудь смогли увидеть Оливера, но уговаривать тебя я не буду.
Энни задумалась. Ее отказ от этой встречи — так же как и попытка выгнать Гарсона — был инстинктивным порывом, продиктованным страхом. Теперь страх прошел.
— А ты уже сказал родителям, что планируешь такую встречу? — спросила она.
— Нет. Они даже не подозревают о существовании Оливера. И хотя это успокоило бы их, я не расскажу о нем, пока ты не позволишь.
— Я не позволяю.
— Тебе решать. — Он развел руками.
— Даже если у Оливера мало родственников, он вполне счастлив, — сказала Энни, чувствуя необходимость как-то объяснить свой отказ.
— Я и не спорю, хотя считаю, что его желание непременно иметь дядю говорит о том, что ему его не хватает. Мои родители чувствуют, что им не хватает внука, — сказал он и помолчал, как бы собираясь с мыслями. — Я был женат.
— На Изабель Дьюинг, телеведущей, я знаю, — сказала она.
— И когда мы разошлись, так и не заимев детей, все надежды родителей на внуков переместились на Люка, а теперь, после его смерти, Оливер будет для них подарком судьбы. Смерть Люка нанесла им непоправимый удар, и появление Оливера было бы для них огромной поддержкой.
Энни раздирали противоречивые чувства.
— Я считаю, что это психологический шантаж с твоей стороны, — сказала она.
— Правильно, — согласился Гарсон.
— То есть ты ни перед чем не остановишься?
— Нет. Ни перед чем, если я знаю, что то, что я делаю, правильно, ответил он. — Черт возьми, Энни, ясно, что ты безумно дорожишь Оливером — его счастьем и своей идеей устроить ему дом именно здесь, — но почему надо лишать его деда с бабкой? Они живут в Винчестере, это не больше часа езды отсюда. Я могу им позвонить и объяснить все по телефону, а в воскресенье мы поедем туда с Оливером на ланч.
