Скоро мы уехали домой — господин Вуд, Лора и я, — а Гарри остался ночевать, чтобы ухаживать за больными животными. Мы застали госпожу Вуд на ногах, ей было гораздо лучше. Она с ужасом выслушала рассказ об исчезновении англичанина и о бедственном состоянии его скотины.
Собрав постельные вещи, ужин, чай, хлеб, она послала целый ящик вещей своему сыну. Чай она даже ему заварила и отослала в плотно закупоренной жестяной посуде.
Когда посланный вернулся, он сказал, что Гарри не захотел ночевать в грязном доме англичанина, а повесил гамак на деревья и устроил себе ночлег на вольном воздухе. Вряд ли, впрочем, ему удастся много спать эту ночь, так как придется то и дело вставать и смотреть за больными животными. Он и фонарь, говорят, приготовил подле своего гамака.
Госпожа Вуд беспокоилась за Гарри, оставшемся в полном одиночестве в таком глухом, неприглядном месте; она надеялась, что бедных зверей скоро можно будет перевести в Лощинную ферму.
Через несколько дней, благодаря заботливому уходу Гарри, лошадь и корова настолько поправились, что могли идти. Печальное шествие скоро появилось на нашей аллее: худая, с ввалившимися глазами лошадь, тощая корова и маленький, жиденький поросенок шли нетвердой поступью, так как копыта у них совершенно сгнили.
Они повалились на приготовленную для них свежую, мягкую подстилку; короткий переход от бывшей усадьбы к нашей ферме истощил слабый запас их сил.
Лора не помнила себя от радости, что они все остались живы; она переходила от одного к другому с сияющим, счастливым лицом.
Поросеночек, довольный непривычным чистым помещением, благодарно смотрел своими смешными глазками на Лору и Гарри. Хвост его свернулся совсем крючком, что, по словам нашего хозяина, означало здоровье.
Господин Вуд пришел в конюшню поглядеть на новых жильцов. Он рассказывал о смышленности поросят, особенно канадских. Раз, во время одной его стоянки в канадской бухте, он заметил, что во время отлива приходило множество поросят из деревни; они подбирали выброшенных на песок рыбок и раковины, но за несколько минут до прилива они всегда уходили с берега.
Через несколько дней после водворения у нас покинутых зверей поросенка перевели в поросячье стадо фермы, и надо было видеть, какие прыжки он выделывал среди новых знакомых!
Бедная корова тоже поправилась и скоро стала ходить в поле с другими коровами, но она сохранила навсегда грустный, растерянный взгляд. При виде ее мне казалось, что она не может забыть своего прежнего плохого житья, так же, как и я не забыл того времени, когда жил у Джекинса, и на всю жизнь сделался серьезной, солидной собакой.
