Аугусто, которого Федер ежедневно донимал истерическими требованиями (он изображал истерика уже больше по инерции, чем из необходимости, чтобы поддержать случайно сложившуюся маску) то об одном, то о другом, причем далеко не всегда безуспешно, так вот, Аугусто просто из вредности сделал так, чтобы заселение гексхузе произошло по возможности незаметно для капитана куаферов. Собственно, Аугусто давно уже раскусил, что Федер лишь притворяется истериком, и теперь хотел не только подпортить в своих интересах отношения куаферов с Федером, но и посмотреть, как тот поведет себя в ситуации, действительно требующей удара кулаком по столу.
Но получилось так, что стучать кулаком по столу пришлось самому Аугусто.
Обнаружив еще на подходах (все-таки профессиональные следопыты), что гексхузе занят чужими, куаферы остервенели до чрезвычайности. Они переглянулись, замолчали и пошли дальше.
У дверей гексхузе с подчеркнуто безразличным видом сшивались два молодчика бультерьерской наружности, очень распространенной среди мамутов Центрального Ареала. Глянув на них, а заодно и на окна фасада, куаферы как бы немножечко возмутились — мол, кто это такой из моей чашки хлебал? Дальше все произошло удивительно слаженно, словно репетировалось многие дни.
С удивленными и заранее огорченными (как бы признавая силу противника) лицами они приблизились к мамутам. Те, высоко и невинно подняв над подслеповатыми глазками аккуратные круглые брови, в это время длиннющими ножами чистили себе ногти. Актеры из них были более чем посредственные, однако на нормального человека такие сцены действовали убедительно. Вдобавок и арсенал, которым они были увешаны наподобие рождественских елок, явно рассчитывался не столько на немедленное употребление, сколько на устрашение. Аугусто много времени потратил, убеждая своих мамутов без нужды куаферов не уничтожать, потому что нужны были ему куаферы. Не учтено здесь было только то, что куафера, привычного ко всяким жутким физиономиям, да еще знающего по опыту, что, чем жутче физиономия, тем травоядное ее обладатель, таким спектаклем запугать чрезвычайно трудно.
Так что на этот раз искусство и реальность вошли между собой в конфликт. Мамуты, уверенные в собственной страхолюдности, подпустили куаферов слишком близко — почти на три метра. Они явно не страдали повышенным интересом к приключенческим стеклам, иначе знали бы, что куафера в наплечниках подпускать к себе ближе чем на пять метров ни в коем случае не рекомендуется, будучи с ним в конфликте. Вдобавок ко всему, мамуты не поняли, что подпускают к себе не кого-нибудь, а коррект-куаферов.
