Раньше, еще несколько лет назад, стражники не стояли у дверей ее покоев. Только в тронном зале, да и то лишь во время приема послов или тягомотной процедуры герцогского суда — древняя, как мир, привилегия властителя… если вообще эту скучную и обременительную обязанность можно было назвать привилегией. Тея относилась к исправлению судейских обязанностей как к неизбежному злу, но каждый раз ей удавалось все же взять себя в руки и судить по возможности справедливо. Благодаря своему мужу, к кончине которого, вопреки общественному мнению, она не имела никакого отношения, она достаточно хорошо усвоила простую истину — правитель иногда должен проявлять справедливость. И даже доброту. Изредка и в меру. То есть лишь к тем, кто не посягает на интересы этого самого правителя.
И после сегодняшнего фарса, торжественно называемого герцогским судом, она удалилась с чувством исполненного долга. Холоп, наделы которого потоптала гнавшая зайца молодежь, получил увесистую золотую монету, стоившую больше, чем кусок его земли, его хижина и он сам, его жена и чумазые отпрыски. И остался доволен, естественно. А монету она изъяла у тех самых баронских сынков, для которых этот золотой — мелочь, не стоящая доброго слова. Так что обе стороны казались вполне удовлетворены, очередной слух о щедрости и справедливости герцогини получил должную подпитку, а сама она на неделю свободна от подобного рода занятий.
Массивная дверь за ней закрылась. Стражники остались в коридоре — и самое им там место. Говорят, у того же Корфштейна стража присутствовала рядом, даже когда он готовился почивать. К слову, благодаря страже он и не проснулся.
Личные покои герцогини были ее убежищем, куда был заказан вход всем, кроме двух особо доверенных служанок. Тея прекрасно понимала, что преданные люди нужны любому правителю, причем люди разные — и высокородные, и не очень. Поэтому и служанками к себе взяла тех, кто предан ей будет до гробовой доски. У одной выкупила из долговой ямы сына. Брат второй был замечен в бандитской шайке, и светила ему петля… но Тея смилостивилась над парнем. Тем самым заполучив еще двух верных слуг — Фрай теперь носил кольчугу гвардейца, а Алберу был поручен уход за гардеробом герцогини.
Она устало опустилась на огромную кровать, с каким-то мазохистским наслаждением выдрала из тщательно уложен-ных черных волос корону, разрушив при этом часовой труд цирюльника, и небрежно швырнула ее на голубое, с традиционной серебряной отделкой, шелковое покрывало.
