Звуки, которые теперь слышал Маффео, вполне соответствовали большинству из описанных. И венецианец — отчасти из-за шума, который вроде бы удалялся (известно ведь — «грифон никогда не оглядывается»), а отчасти просто оттого, что не мог он уже недвижно лежать ничком, — поднял седую голову.
Увиденное немедленно вызвало у него возглас «Марон!» и жуткий испуг. Маффео тут же огляделся — но никто и ничто его не услышало. Тем временем из какой-то прежде не замеченной расщелины в мрачных скалах выскочил гигантский снежный барс, о котором раньше венецианец знал только понаслышке.
Зверь несся какими-то неловкими скачками, в основном на трех лапах, и рычал так, что Маффео тут же вспомнил взрывы катайского громового порошка. Время от времени, видимо просто по привычке, он наступал на четвертую лапу. Когда это случалось, барс испускал дикий крик — по тону совершенно несходный с криком грифона, — и казалось, он сам готов отхватить себе левую переднюю лапу.
Неужели грифон не заметил чудовищную кошку? Или грифону не было до нее дела? А может, грифон просто не мог остановить свой стремительный бег?
Грифон несся навстречу гигантскому барсу. Гигантский барс несся навстречу грифону. Потом, снова приподнявшись и продолжая бежать на двух лапах, грифон отвел в сторону свой змеиный хвост и оставил на земле еще один холм дымящегося смрадного кала.
Наверное, именно оттого, что грифон приподнялся и как бы подался назад, могучая кошка решила, что враг собрался напасть. Или гигантский барс просто обезумел от боли. Немыслимый бросок — и он вцепился грифону в глотку, глубоко запуская когти в мощное тело фантастической твари. Дважды грифон, неспособный сбросить с себя нападавшего, превозмогая страшную тяжесть, с дикими криками поднимался в воздух — и дважды беспомощно падал. Что за вой тогда раздавался! Какие визги и хрипы!
Маффео на что угодно мог спорить, что в третий раз грифон не поднимется. А тот поднялся! Поднялся! Кто еще со времен слепца Гомера, что под звуки арфы поведал о пожаре Трои, лицезрел столь величественную картину? Кровавая схватка разворачивалась уже наверху — под сводом желтеющего к сумеркам неба. Неба, которое Ван Лин-гуань назвал всего лишь иллюзией. «Н-да, — подумал Маффео, — лучше бы оно ею и было».
Выживет ли грифон, если сумеет стряхнуть с себя смертоносную ношу? Выживет ли гигантский барс, если сумеет снова притянуть противника к земле?
Все дальше и дальше в каком-то гигантском вихре ревела битва. Оба чудовища страшно кричали. Наконец, с неба хлынула настоящая река крови — и сплетенные в один клубок тела ринулись вниз. Сама земля содрогнулась от тяжеловесного удара.
