сидит такой наперекор мыслящий двойной принц, и вам станет понятна болезнь, о какой я говорю и действие которой выражается главным образом в том, что человек сам в себе не разберется.
В эту минуту к компании незаметно подошел красивый молодой человек, и так как все молча смотрели на шарлатана, словно ожидая продолжения, то молодой человек, учтиво поклонившись, сказал:
― Не знаю, господа, придется ли вам по душе, если я, непрошеный, примкну к вашему обществу. Обычно, когда я здоров и весел, мне всюду рады; но маэстро Челионати, верно, рассказал вам о моей болезни столько диковинного, что вряд ли вы пожелаете терпеть мое общество.
Рейнгольд от лица остальных заверил его, что он для них желанный гость, и молодой человек занял место в их кругу.
Шарлатан удалился, еще раз напомнив молодому человеку о необходимости соблюдать предписанную диету.
Как всегда бывает, ― стоило человеку уйти, и о нем тут же заговорили, расспрашивая молодого человека о его странном враче. Молодой человек уверял, что маэстро Челионати вынес из школы основательные познания, с большой пользой для себя слушал лекции в Галле и Иене, так что ему вполне можно доверять. И вообще он, по его мнению, очень хороший, порядочный человек; у него есть единственный, правда, большой недостаток: он слишком часто впадает в аллегорию, чем сильно вредит себе. Нет сомнения, что и о его болезни, которую он взялся лечить, синьор Челионати говорил самые диковинные вещи. Рейнгольд подтвердил, что, как выразился шарлатан, в молодом человеке сидит двойной принц.
― Вот видите, ― мягко улыбаясь, сказал молодой человек, ― вот видите, господа, это же чистейшая аллегория; между тем маэстро Челионати точно знает, чем я болен, знает, что я страдаю только болезнью глаз, которую нажил себе тем, что слишком рано начал носить очки. По-видимому, в моем хрусталике что-то сдвинулось, ибо, к сожалению, я часто вижу все наоборот: самые серьезные вещи кажутся мне смешными, а смешные, напротив, необычайно серьезными. И это зачастую вызывает у меня такой ужасный страх и головокружение, что я едва могу устоять на ногах. Для моего полного выздоровления, уверяет синьор Челионати, нужнее всего частые, энергичные движения, но боже мой, как мне за них приняться?
― Однако, любезный синьор, ― обратился к нему один из художников, ― я вижу, вы крепко стоите на ногах, и я знаю...
В эту минуту вошел человек, уже знакомый благосклонному читателю, ― знаменитый портной Бескапи. Он подошел к молодому человеку, низко согнулся в поклоне и произнес:
